Первая девушка
Уже без Сталина… Была Москва пятидесятых –Созвездие гнилых домишек и домов богатых:Все это в памяти за горизонтом как дали быль,Как были кирпичи, и время их превратило в пыль.В Москве старинной было много дивных переулков,И вот в Уланском где-то – жили даже драматурги.Мой домик двухэтажный был с верхушкой деревянной.Внизу мы, три семейства, жили постоянно.В пристройке к дому – помню, – жил сосед весьма любезный:Он был мужик «рукастый», уж средних лет мастеровой.Он до войны с отцом в метро работал, – всем известно,Отца жалея, он говорил: «Мужик-то был с душой…»И жило здесь еще нас, разновозрастных, немало:Но мусора вокруг и рядом с домом не бывало.При встрече люди друг дружке дорогу уступали,И все было с улыбкою друг друга уважали.Я вспоминаю то время трудное лишь с теплотой.Рутина жизни изнанкой трепала нас в ту пору.Но мир вселился меж соседей: согласие, покой…И каждый после работ, как бы влезал в свою «нору».В квартире в каждой комнатенке – одно окошечко:Оно так мало, что свет днем проникал немножечко.И кухни не было, и грязь, и сырость в туалете…И никогда никто не приходил из райсовета.Что очень интересно – мне не снилось и в дремоте:Предугадать, что осенью в ненастный день, в субботу,В мою квартиру, наклонившись и крадучись, вошлаИз дома рядом, с парой туфель, – полковничья жена.Ведь тети муж сапожник был прекрасный, на все руки.Во всей округе переулка был весьма известен:Все знали – он после работы все чинил от скуки.Частенько от людей он удостаивался лести.Я в эти юные года в Москве учился в МАПУИ в увольнение по субботам к тетке приходил.В тот вечер я хотел пойти на кинофильм к аншлагу.Сестра уж вышла – ждала меня. Спешил я на «Фитиль».Она заказ неспешно сделать дядю попросилаЗатем, глядя в мои глаза, с улыбкою спросила:– Хотел бы, юноша, ты встретиться с дочкою моей?Вот телефон наш: вы, может, прогуляетесь в музей?С людьми из дома этого почти я не общался,Но вот возможность такая появилась вдруг.Взглянуть в глаза ее пока я долго не решался…Она меня подбадривала, как старый близкий друг.Субботы через две я храбрости вполне набрался.Серьезных встреч с девчонкой до той поры я не имел.Я помню, как трудно я на свидание решался,А когда встретил – от красоты ее я обомлел!..Передо мной стояла дева с картины «Незнакомка»!Я подал твердо руку ей, спросив ее негромко:– Вы – Жанна? Как приятно видеть Вас! А я есть Леня.Куда же мы пойдем? Погода скверная сегодня!Она открыла быстро зонт – я взял ее под руку.Я искоса пытался разглядеть мою подругу.И мы пошли в кино, потом гуляли с нею долго.Но Жанна почему-то вечер весь была безмолвна.И хоть в дороге я изощрялся в комплиментах ейОна меня благодарила, хитро улыбалась.И, видно, злость в ней накопилась от маминых идей,Хоть мамочка ее передо мною так старалась.Я думаю, ее благополучная мамашаТакую, видно, дома заварила с дочкой кашу,Решив, что дочке не плохо бы прожить как и она,Но дочка не хотела: зачем ей эта суетня.И я с досады проводил ее и попрощался.И уже больше, к сожалению, я ей не звонил.«Звони», – шептал мне голос бога: «Иль ты ее забыл?Попробуй еще раз»… Но я с ней больше не встречался.И много лет, и дев передо мною прошло потом,Но милый образ стоял всегда перед моим лицом.Хотелось устоять мне перед прекрасным божеством,Как коготков мне не хватало: я был еще юнцом.Без названия
В Москве в читальнях много я читал,Друзьям плел выдумки о человеке века.Наивностью слезу их выжимал,Как из-под скал удачно спасшийся калека.Я притворялся, что-то сам творил.И, не смотря на них, устраивал смотрины:И задницей вперед и взад крутил,И удивлялись, закатив глаза, дивчины.Я ими любовался и любил,Я воровал их взгляды, ворожил…И мой дивертисмент, красивые дивчиныНе усмотрели – как дурацкие смотрины.В смех горький обращал я шалунов насмешки,И продлевал я мои проделки.А все сидели, как богоделки –Мне собирая на бедность с тревогой «трешки».Я не третировал дарованные «трешки» –Я брал их, уж извольте, на извоз.Матронам сельским я нес желтые матрешки.Чтоб их достать – бежал на паровоз.Когда мы были молоды
Когда мы были молоды,Любили мы друг друга.Искали только поводовБыть вместе в час досуга.Минутой дорожили мы,Идя на час свиданья.И без усилий видимыхВстречались мы с лобзаньем.Тропинок было множество,Куда б мы не ходили.И долго в одиночествеМы в тех местах чудили.И нам никто не нужен был –Наш взгляд ласкал друг друга.Никто о чем-то не тужил…Цвела любовь супругов.А юность, как глоток вина,Уже минула в вечность.На голове уж седина…Ведь жизнь так скоротечна.Время молчалиных
Не все, но большей частью мы – Молчалины
Русь старая имела слой Молчалиных:О них писали Грибоедов и C. Щедрин.Они и в сей миг средь нас, – не замечали?Ну, вот прошедший, кстати, в шляпе гражданин…Конечно, Вы не знаете, как он живет –Интеллигентный, между прочим, человек…Одет прилично, но всю жизнь чего-то ждет:Конечно, лучшего его проходит век.Из тех он, что живут всегда в самой тени,На неком уровне благополучия.Нет жалоб в жизни никаких: его хоть гни.И в поведении крамолы случаев.История о нем не вспомнит никогда:Жил человек, быть может, и не рядовой…А ведь прогресс идет же, и он ждал чуда –И так и умер в ожидании, с мечтой.А не о Вас ли эта песня сложена?Мы проживаем эту нашу жизнь с мечтой,Вы ходите по тропкам неухоженным,Не уходите, незнакомец, в тень – друг мой!В России трудно не быть Молчалиным
Не должно в нашей жизни быть Молчалиным:Ведь «Г оре от ума» урок мне дал!Хотя я мал был, московский россиянин,Но волю кулакам порой давал.Сидел со слабым товарищем на парте:Я за него с обидчиком дрался.Я в «Пионерской Зорьке», аж где-то в марте,Защитником таких прославился.Ведь папа пацана был крупный инженер –У Туполева шишка на счету.Я для его сынка хороший был пример.Тут вышел за Молчалина черту.А в школе оказался на плохом счету:По поведенью за год – три с вожжами.Я сам-то шкет был, а выдал тому шкету…И выслушал тогда премного брани.Ушел в другую школу, и в пятом классеРешили классом мы сходить в киноИ – не поставив кого-то на «атасе»,Мы с «бородою» видели его.Директор мучил нас: «Кто это затеял?»Мы были в миг тот не Молчалины.Я вспоминаю ту нашу одиссею:Не думали мы о покаянье.Военных двух училищ я прошел урок,Науку я познал молчания,Казармы – душный, распекательский мирокИ «слушаюсь», и «есть» мычание…Я мог в училище партийцем стать, –Партсекретарь мне сделал предложение.Так бы вошел в молчалинскую рать…Не состоялось сверху утверждение.А заикнуться, отказаться мог ли я?Ведь приплели бы черт-те что тогда?Ради карьеры как стремились все туда!Добавилась партийная б узда…Я в Мурманске привык не быть