Иногда по вечерам заключенные устраивали в бараке литературно-поэтические вечера, в которых Гумилев всегда принимал участие. Его выступления пользовались неизменным успехом. Сидевший вместе с ним в лагере А.Ф. Савченко вспоминал: «Порой <…> в глубине барака начинался литературно-поэтический вечер с чтением стихов. И тут Лев Николаевич не имел себе равных по объему поэтических знаний. Он читал наизусть стихи Н. Гумилева, А.К. Толстого, Фета, Баратынского, Блока, каких-то совершенно неизвестных мне имажинистов и символистов, а также Байрона и Данте. Причем не какие-нибудь отрывки, а целыми поэмами. Так, он два вечера подряд читал „Божественную комедию“. Вот только не могу вспомнить, читал ли Лев Николаевич стихи своей матери, Анны Ахматовой… Я могу засвидетельствовать, что и сам Лев Николаевич был поэтом, и очень сильным поэтом. Часами читал он нам (опять же наизусть) стихотворную драму о Чингисхане. Вернее, о трагической судьбе и несчастной любви его старшего сына Джучи. Читал сатирическую поэму, которая, по его словам, входила в обвинительный материал во время его первого ареста, еще до войны».
После освобождения 11 мая 1956 года Лев Николаевич вернулся в Ленинград. Сразу же возникли трудности с пропиской и с устройством на работу. Но в конце концов ему удалось прописаться, и в октябре он устроился на работу в библиотеку Эрмитажа. Там в 1961 году он защитил докторскую диссертацию. Однако это время было для него достаточно трудным, в частности и потому, что просто не хватало денег на жизнь, и Лев Николаевич вновь обратился к поэзии, но на этот раз к поэтическому переводу (за переводы платили). В эти годы — с 1959 по 1971 — вышло одиннадцать значительных поэтических сборников, в которых были опубликованы переводы Л.Н. Гумилева в основном с восточных языков: с персидского, узбекского, туркменского, азербайджанского, пушту, фарси-кабули, панджабского, бенгальского и других…
Кстати, еще в письмах Гумилева из лагеря к матери, которая переводила тогда китайцев и корейцев, встречается немало интересных рассуждений и замечаний о переводах. (После постановления 1946 года Ахматова осталась без средств к существованию и спасалась переводческой работой.) В одном из писем Анна Андреевна пишет сыну, что, по мнению академика Струве, Лев был бы ей очень полезен в ее «азийских» переводах (27 марта 1955 г.). А он отвечает ей: «Я долго думал, чем бы помочь тебе в восточных делах. Будь я дома, я просто объяснил бы тебе некоторые особенности восточ<ной> психологии, истории и культуры, но кроме меня это, пожалуй, никто не сможет…» (14 апреля 1955 г.). В том же письме он советует матери пойти в Институт востоковедения, посмотреть китайские и корейские картины и постараться почувствовать эпоху. «Ты не просто смотри на картинки, а замечай века, и когда ты уловишь последовательность перехода стиля, — ты поймаешь то ощущение, которое тебе нужно, и тогда китайцы и корейцы будут твоими переводами довольны».
При подготовке настоящего издания мы постарались найти и собрать все переводы Льва Николаевича. Однако, как оказалось, далеко не все они были опубликованы. В архиве Гумилева сохранились письма, их которых явствует, что он переводил также стихи латышской поэтессы Мирдзы Кемпе, венгерского поэта Эрдаи, еврейского поэта M.М. Грубияна и также латышского — Я. Дымзу (вместе с двумя последними он отбывал свой третий срок). М. Кемпе писала ему в 1957 году из Риги: «Дорогой Лев Николаевич! Благодарю за письмо и переводы. „Ель“ уже нашла себе много переводчиков, и Ваш перевод один из лучших. Мне также понравился „Ответы Райниса“. Только в последней строке Вы даете мистическое толкование, которое может повредить, если я захочу поместить перевод. <…> Если Вас не очень затрудняет, подумайте еще о последней строфе. Мне очень нравится весь перевод. Также все хорошее могу сказать и об остальных трех стихотворениях. Действительно, Вы должны теперь работать в этой сфере» (27.VI.1957). Так оценивала переводы Льва Николаевича сама поэтесса, а ведь ее переводили весьма известные переводчики — Вс. Рождественский, Н. Павлович, Н. Тихонов, С. Маршак, В. Шефнер, В. Лившиц. К сожалению, переводы Льва Николаевича, о которых шла речь в письме, видимо, не были опубликованы, но они сохранились в его архиве. А в библиотеке Гумилева имеется книга стихов Кемпе, опубликованная еще в 1955 году с ее дарственной надписью. Там стихотворение «Ответы Райниса» опубликовано в переводе Н. Павлович.
Хотя после освобождения из лагеря Лев Николаевич полностью посвятил себя науке, любовь к поэзии сохранилась у него до конца жизни. Нередко в своих выступлениях и лекциях он иногда к случаю читал какое-нибудь стихотворение или даже целую поэму. А недавно, при описании библиотеки Гумилева удалось обнаружить в книге «Философия народа нагуа», стихи, написанные им на оборотной стороне разорванного конверта, в которых он кратко изложил эту самую философию. После смерти Гумилева его вдова Наталия Викторовна нашла в книжном шкафу в своей московской квартире несколько библиографических карточек со стихами, которые мы условно назвали «Философские миниатюры». Неизвестно, когда они были написаны, но, можно предположить, что они были написаны в середине 1980-х годов.
Не исключено, что со временем найдутся еще какие-нибудь литературные произведения Гумилева. В письмах некоторых друзей и знакомых Льва Николаевича упоминаются названия некоторых стихов, которые нам не удалось найти. Так, С.А. Снегов, солагерник Гумилева по Норильсклагу, в одном из своих писем вспоминал его поэму о цинге. А его бежецкий учитель и друг А.М. Переслегин хвалил перевод Гумилева из Данте, который он прочел в журнале, однако нам его найти не удалось. Т.А. Шумовский, арестованный вместе с Гумилевым в 1938 году, сохранил в памяти только одно четверостишие из стихотворения Гумилева о Норильске. (Это стихотворение прочитала Шумовскому женщина-химик, прибывшая по этапу из Норильска в Красноярск, где он тогда отбывал свой срок.)