Читать «Поцелуй среди песчаных дюн»

Фиолетовый.

Именно он запечатлелся в памяти Милы Молинье.

И ядовито-розовый. Крокодилово-зеленый. Сочно-синий.

Так много цветов: яркие и пастельные, узоры в полосочку и горошек… Повсюду. На вечерних платьях, воздушных шарах и остроконечных колпаках. А еще на смятой лихорадочно содранной упаковочной бумаге, летавшей по газону.

Радуга счастливых, взбудораженных детей под великолепным небом Перта.

Тогда, много лет назад, Стефани точно красовалась в фиолетовом на своей вечеринке по случаю дня рождения. Фиолетовые колготки, фиолетовое платье и блестящие фиолетовые ковбойские сапоги.

Мила помнила, какой взволнованной была ее лучшая подруга в тот день. Она и сама волновалась — как любая восьмилетняя девчонка на праздновании дня рождения. Это было за несколько лет до их мрачного, готически черного периода в старших классах школы, поэтому Мила предположила, что на ней самой было надето что-то красное — ее любимого цвета. Но воспоминания об этом померкли, как забылось и то, во что был одет Себ. Но он тоже там присутствовал. Они составляли неразлучную троицу друзей, живших по соседству, хотя в ту пору Себ еще держался с девчонками по-мальчишески воинственно.

Но позже это изменилось.

Как и двор за домом Стефани.

Сегодня в саду мистера и миссис ван Берло не было ни воздушных шаров, ни лохмотьев разодранной упаковки, ни горы подарков, ни вопящих оживленных детей.

И уж точно никакого фиолетового и даже намека на многоцветье.

Гости, шатавшиеся среди высоких столов, на которых стояли изысканные композиции из белых цветов, были одеты в черное. В этом саду, где Стефани и Мила сотни раз играли в прятки, это казалось каким-то нереальным. Совершенно невозможным.

Как, впрочем, и все происходящее.

— Если кто-нибудь еще раз скажет мне, как нам сегодня повезло с погодой, я пошлю его куда подальше…

Себастьян Файф стоял рядом с ней, пристально глядя на темные фигуры гостей под зимним небом, не по сезону прекрасным. Голос Себа был сильным и звучным, как всегда.

Они много лет не разговаривали вот так, с глазу на глаз. А потом даже тонкая струйка их электронных писем и сообщений в соцсетях практически иссякла.

— Если кто-нибудь еще раз скажет тебе, как нам сегодня повезло с погодой, ты просто вежливо кивнешь — потому что, как никто, понимаешь, что трудно ободрить мужчину на похоронах его жены, — закончила за него Мила.

Соглашаясь, Себ вскинул стакан с нетронутым пивом в сторону Милы.

— Точно. — Тон Себа был усталым, как и его серо-голубые глаза. — Я и сам не знаю, что говорить на похоронах своей жены. Наверное, стоит перехватить инициативу и самому заводить разговор о погоде.

Мила выдавила из себя слабую улыбку:

— Делай все, что должен, лишь бы выдержать это. Лично я просто ни с кем не разговариваю.

Даже мать и две сестры Милы тактично дали ей столь нужное сейчас уединение. Но все-таки держались неподалеку — на тот случай, если она передумает.

— Бен здесь? — не глядя на нее, спросил Себ.

Мила покачала головой:

— Нет. Мы расстались.

Это произошло несколько месяцев назад. Стеф была в курсе, но явно не поделилась этой новостью с Себом.

Они долго стояли на месте, храня молчание. Себ, высокий, солидный и мужественный в своем безупречном строгом костюме, напоминал успешного бизнесмена, которым, собственно, и был. Но не заметить безучастность на его лице и пустоту в глазах было невозможно.

Официантка предложила канапе, от которых оба отказались. Мила покрутила в бокале остатки шираза, но пить не стала.

Ей отчаянно хотелось что-нибудь сказать. Спросить Себа, как он держится на самом деле. Броситься ему на шею, обнять, крепко-крепко. Лить по Стефани слезы, которые мог понять только Себ. Но слишком много времени минуло с тех пор, как их связывала такая крепкая дружба.

Прошло шесть лет с того момента, как Себ со Стефани переехали в Лондон, и разделившее их внушительное расстояние вполне предсказуемо сказалось на отношениях.

— Стеф… — начал было Себ, но тут же осекся.

— Она — что?

Обернувшись, он перехватил взгляд Милы.

— Ты знала? — спросил Себ. — Чем она занималась?

«Ты знала о наркотиках?» — явно хотел спросить он.

Мила покачала головой:

— Нет.

Что-то мелькнуло в его глазах. Облегчение?

— Я тоже, — сказал Себ. — Не проходит дня, чтобы я не корил себя за то, что не понимал этого. Но мне в какой-то мере легче от того, что она скрывала это от тебя.

Мила смутилась.

— Я бы не сказала, что она скрывала это от меня, Себ, — тихо произнесла она, не желая ссориться с ним в такой день, но осознавая, что он заслуживает честного ответа. — В последний раз я разговаривала со Стеф в день ее рождения.

Почти шесть месяцев назад.

Лицо Себа ожесточилось.

— Но ты — ее лучшая подруга.

Мила кивнула:

— Конечно. Просто…

— Тебе стоило быть в курсе ее дел, — отрезал он, жестко и грубо.

— Себ, Стеф всегда знала, что я готова прийти ей на помощь, но у нас были такие разные жизни! Мы обе были заняты…

Какое слабое, глупое оправдание! Мила понимала это. Как и Себ.

Наверное, все изменилось, когда они переехали в Лондон. Возможно, раньше. Какая теперь разница? Как бы редко они ни разговаривали в последнее время, Стефани оставалась ее Лучшей Подругой. Именно так: имя собственное, заглавными буквами. Вместе навсегда.

«Пока смерть не разлучит нас».

К глазам угрожающе подступили слезы.

Оправдываться словами, которым не верила даже она сама, было незачем. Мила могла лишь попробовать повернуть время вспять, став тем же близким другом.

Она потянулась к Себу, положила ладонь ему на руку.

— Себ, если я могу хоть что-нибудь сделать…

Он дернул плечом, сбрасывая ее руку. Его взгляд оставался непреклонным.

— Ну вот, теперь ты говоришь, как все остальные. Только пропустила немного насчет погоды.

И он ушел, а по лицу Милы заструились уже не сдерживаемые слезы.

Мила отступила назад и, скрестив руки на груди, внимательно осмотрела множество фигурок перед ней.

Только-только из печи для обжига, драконы и другие мифические существа стояли аккуратными рядами, и их красочная глазурь отражала последние лучи солнца, проникавшие в единственное окно гончарной мастерской Милы.

Среди фигурок выделялся красный дракон о трех ногах. Шаткое крылатое чудовище с ужасно непропорциональными крыльями.

Компанию ему составляли другие существа, названия которым еще предстояло придумать ее маленьким ученикам.

Миле хватило одного обиженного десятилетнего ребенка, чтобы понять, что лучше не давать никаких определений фигуркам, которые она нахваливала. Теперь она восторгалась: «Великолепно!» А не: «Какой великолепный тигр!» Потому что на деле «тигр» вполне мог оказаться… зеброй.

Но сейчас она с удовольствием рассматривала плоды трудов детей младшего школьного возраста