Читать «Границы бесконечности»

— К вам посетитель, лейтенант Форкосиган.

Обычно невозмутимое лицо медбрата перекосилось от испуга, взгляд застыл. Он отступил в сторону, пропуская посетителя в палату. Автоматические двери еще не закрылись, а медбрат уже поспешно ретировался.

Вздернутый нос, лучистые глаза и открытое доброе лицо очень молодили вошедшего, хотя темно-русые волосы на его висках уже начали седеть. Он был худощав, одет в скромный костюм и отнюдь не распространял вокруг себя атмосферу ужаса, вопреки столь острой реакции медбрата — по правде говоря, гость вообще не производил никакого впечатления. Саймон Иллиан, глава Имперской службы безопасности Барраяра, начинал обычным тайным агентом, и эта работа приучила его быть незаметным.

— Привет, босс, — сказал Майлз.

— Выглядишь отвратительно, — любезно заметил Иллиан. — Не трудись отдавать честь.

Майлз коротко рассмеялся; даже смех сейчас причинял ему боль. У него болело все, кроме рук: они все еще не отошли после анестезии и были забинтованы и зафиксированы от лопаток до кончиков пальцев. Он поглубже зарылся о постель в тщетной надежде найти более удобное положение для своего тщедушного тела, облаченного в больничную пижаму.

— Как прошла операция? — осведомился Иллиан.

— Примерно так, как я и ожидал. Мне ведь однажды уже оперировали ноги. Самое противное началось, когда разрезали правую руку, чтобы вынуть осколки костей. Нудно. Левую сделали гораздо быстрее — там осколки были крупнее. Теперь буду ждать, приживется ли в пластике костный мозг. Какое-то время у меня будет малокровие.

— Надеюсь, ты не возьмешь за правило возвращаться после каждого задания на носилках?

— Ну-ну, это ведь всего второй раз! Да и вообще, рано или поздно у меня просто кончатся непересаженные кости. Годам к тридцати я уже буду целиком из пластика.

И Майлз представил себе эту невеселую перспективу. Интересно, могут ли его объявить юридически умершим, если больше половины его тела будет из запчастей? Не войдет ли он когда-нибудь на фабрику пластиковых протезов с возгласом «Мама!»?

— Давай-ка поговорим относительно твоего задания, — твердо произнес Иллиан.

Значит, этот визит — не просто выражение сочувствия… Да и вообще, способен ли Иллиан хоть кому-нибудь сочувствовать? Иногда это трудно было понять.

— Мой доклад у вас, — уклончиво ответил Майлз.

— Твой доклад — это шедевр недоговоренности, — в голосе начальника Имперской службы безопасности не было и тени неудовольствия.

— Ну… Мало ли кто его прочтет. Никогда нельзя знать заранее.

— Оставь, Майлз! Ты прекрасно знаешь, что речь идет не об этом.

— Так в чем проблема?

— Деньги. А еще конкретнее — финансовая отчетность.

Может, все дело было в лекарствах, которыми его напичкали, но Майлз ничего не понял.

— Вам не нравится моя работа? — жалобно спросил он.

— Если не считать твоих ранений, результаты последнего рейда в высшей степени удовлетворительны… — начал Иллиан.

— Очень рад это слышать, — мрачно пробормотал Майлз.

— …а твои похождения на Земле все еще полностью засекречены. Мы поговорим о них позже.

— Сначала мне надо будет доложиться парочке вышестоящих инстанций, — решительно заявил Майлз.

Иллиан отмахнулся:

— Я так и понял. Нет. Обвинения касаются мероприятия на Дагуле и того, которое ему предшествовало.

— Обвинения? — озадаченно переспросил Майлз.

Иллиан пристально посмотрел на него.

— Лично я считаю, что все затраты на поддержание твоих связей со Свободными дендарийскими наемниками окупаются с точки зрения внутренней безопасности. Хотя бы потому, что если бы ты постоянно находился, скажем, в Главном штабе, здесь, в столице, то стал бы превосходным магнитом для любых заговорщиков. Не только для тех, кто добивается почета и расположения властей, но и для тех, кто попытался бы через тебя задеть твоего отца. Как это происходит в настоящее время.

Майлз скосил глаза, надеясь, что сосредоточенный взгляд поможет ему собрать воедино и свои разбегающиеся мысли.

— Итак?..

— Короче, кое-кто сейчас очень прилежно изучает твои отчеты о тайных операциях флота наемников. Этим господам хотелось бы узнать, на что именно пошли определенные крупные суммы. Некоторые из твоих счетов по замене оборудования просто чудовищны — даже с моей точки зрения. А нашим противникам весьма желательно доказать существование систематических растрат. Осуждение тебя военным трибуналом за хищение казенных денег было бы сейчас чертовски некстати — и для твоего отца, и для всей центристской фракции.

— Это зашло настолько далеко?.. — ахнул пораженный Майлз.

— Пока нет. Я твердо намерен все замять. Но для этого мне нужны детали. Я не хочу действовать вслепую, как бывало уже не раз. Я еще не забыл, как из-за тебя провел месяц в моей собственной тюрьме…

Неприятное воспоминание заставило Майлза нахмуриться.

— На этот раз, — продолжал Иллиан, — они действуют через графа Форволка из Казначейства, а он до фанатизма предан императору и к тому же имеет его личную… э-э… поддержку. Под него не подкопаешься. Но боюсь, что достопочтенный граф поддается чужим влияниям. А поскольку он считает себя сторожевым псом, то, чем больше от него отбрыкиваются, тем упорнее он цепляется за свои подозрения. С Форволком следует обращаться предельно осторожно, независимо от того, прав он, или ошибается.

— Ошибается?.. — выдохнул Майлз.

До него наконец дошло, почему Иллиан пришел в госпиталь сегодня. Да, шефом и вправду руководит не беспокойство о раненом подчиненном. Но задавать свои вопросы сейчас, когда Майлз только очнулся после операции, слаб, накачан лекарствами, возможно, даже плохо соображает…

— Почему бы вам не допросить меня с суперпентоталом, да и делу конец?

— огрызнулся он.

— Потому что я знаю о твоей аллергии к подобным препаратам, — невозмутимо ответил Иллиан. — Это очень прискорбно.

— Тогда отчего бы не выкрутить мне руки?

Задетый за живое начальник секретной службы помрачнел.

— У меня была такая мысль. Но потом я решил поручить это хирургам.

— Знаете, Саймон, вы иногда бываете настоящим подонком.

— Знаю. — К Иллиану вернулось хладнокровие. Он ждал и наблюдал. — В этом месяце, пока не кончится свара из-за бюджета, у твоего отца не должно быть скандалов в правительстве. И обвинения в твой адрес надо придушить независимо от того, на чьей стороне правда. Все сказанное в этой комнате останется — должно остаться — между нами. Но я должен знать!

— Вы что, предлагаете мне амнистию?

Голос Майлза превратился в рычание, сердце бешено заколотилось.

Иллиан был невозмутим.

— Если понадобится.

Майлз не мог сжать кулаки — он их даже не чувствовал, — но пальцы ног у него сжались. Он задыхался в мутных волнах ярости. Перед глазами все поплыло.

— Ты… мерзкий… ублюдок! Ты смеешь называть меня вором…

Майлз заметался в кровати, скидывая с себя больничные простыни. Медицинский монитор тревожно запищал. Тяжелые бесполезные руки болтались из стороны в сторону, как неживые.

— Это я крал у Барраяра? Я крал у моих собственных мертвецов?..

Он сбросил ноги и мощным усилием пресса вскочил с кровати. На миг выпрямившись, он резко качнулся вперед и, тут же потеряв равновесие, чуть не грохнулся на пол. Иллиан успел вскочить и поймать его.

— Какого черта, парень?! Что за шутки?

Майлз и сам толком не знал.

— Что вы делаете с моим пациентом? — крикнул, врываясь