Ну да ладно, Элен на него все равно никогда не обижалась. Не сердилась ни за что. Отца она любила больше, чем мать, несмотря на его сердитость и раздражение. Мама не могла пройти мимо ни одного человека в штанах. В смысле — спокойно пройти. При одном только виде мужчин, ее начинала колотить мелкая дрожь. И ей очень хотелось приятно провести время с очередным кавалером.
Теперь-то Элен ее не осуждала. Не то, что раньше. Тогда поведение матери, случалось, шокировало ее. Сражало, можно сказать, наповал. Ну, естественно! В то время Элен еще ничего не знала о том, какое удовольствие может получить женщина или девушка в объятиях настоящего крепкого мужика. То есть мужчины, юноши, парня. Может, Элен сейчас и не очень-то лестно думает о своей собственной матери. Но что поделаешь, если это правда. Какая бы она ни была. Правда — она всегда глаза колет. Это — неумолимый закон.
Очень любила «подгульнуть» мама у Элен. Отца ей не хватало. Не надо было ему столько работать. Утомляться. Раздражаться. Пить. Тогда и с мамой он был бы поласковее. Для женщины ведь это очень важно — мужское внимание. Любая женщина мечтает о гармонии. Не только нежными словами о любви да тугим кошельком живет женщина. Ей непременно нужен настоящий мужик, супермен, с которым забываешь все неприятности дня.
Этого всегда хотелось и матери Элен. Потому что она не была исключением из правил. В те далекие дни Элен пришло на ум сравнение: все мужики — это рыба. А ее мать — это рыбак, который эту рыбу ловит. А потом делает с ней, со своей добычей, все, что только угодно.
Вот и сегодня, когда Элен и ребята только-только ввалились в студенческое кафе, чтобы пообедать, и проходили мимо кухни, как раз дверь была открыта, — очень жарко, душно, — Элен увидела, как работница кафе, вооруженная длинным ножом, разделывает рыбу на столе.
Она брала крупную живую рыбину и несколько мгновений смотрела, как та бьется. Может быть, так нужно было — выждать несколько мгновений. Рыба упиралась в поверхность стола головой и хвостом, вяло, обреченно билась, переворачивалась, шлепалась. Жабры ее вздымались редко, еле-еле приоткрывались и опять закрывались. Потом картинка повторялась. Эпизоды становились назойливыми, одними и теми же, как повторяющиеся кадры в неинтересном, лишенном фантазии мультфильме. Элен с брезгливым ужасом смотрела на эту странную, уродливую агонию. На рыбу, которая выгибалась в руках работницы кафе. На руки этой женщины. На лезвие ножа. На стол, залитый темной кровью. Нечто почти эротическое и оттого еще более отталкивающее было в движениях крупных рук той женщины. Она резким движением хватала рыбу, отсекала ей голову и начинала чистить чешую. Но даже без головы рыбина еще продолжала трепыхаться.
Элен с отвращением отвернулась. Вся компания расселась за двумя столиками.
— Чего ты уставилась на эту рыбину? — сказал Николя, перехватив взгляд Элен. — Первый раз видишь, как ее разделывают, что ли? Такая впечатлительная… Если не нравится, ты можешь не есть рыбу, — добавил он и даже попытался пошутить: — Мы с тобой можем просто надлежащим образом похоронить эту рыбину!
— Не смешно, — отрезала Элен и уставилась теперь на скатерть. На скатерти били красные винные пятна. А может, то были пятна от крови. Трудно сказать наверняка. Одно только можно было утверждать с уверенностью: как следует отстирывать эту скатерть никто не собирался. Черт с ними, с пятнами. Черт с ней, со скатертью. Черт с ним, с красным вином.
— Что-то ты приуныла, — сказала Рози, заглядывая в глаза Элен; они с Е-е тоже устроились за этим столом. — А по-моему, унывать просто глупо. Ведь сейчас мы так вкусно и сытно пообедаем! Ой! — она засмеялась с довольным видом.
— Наемся до отвала, — честно признался Е-е и в предвкушении удовольствия ласково погладил себя но животу.
Тут уж и Элен не выдержала и прыснула. Рози опять засмеялась. Она выглядела столь же непосредственно, как женщина-уборщица в мужском туалете. Почему-то на ум Элен вдруг пришло именно такое сравнение.
«А все-таки как хорошо быть молодой, наивной и бестолковой!» — подумала Элен о Рози, но без малейшей зависти.
— У нас дома никогда не было вдосталь еды, — щебетала Рози. — А я всегда любила хорошо покушать. И чтобы продуктов побольше… И повкуснее…
— А ты, оказывается, настоящая обжора, — сказал Е-е и округлил глаза. Теперь у него было задумчивое выражение, он стал похож на лемура. — А я и не знал.
— Да. Я вот такая, — согласилась Рози. — Люблю вкусную и здоровую пищу.
— Боже! И с кем только меня свела судьба? — в шутку запричитал Е-е.
— Я — подарок, — сообщила Рози.
— Вовсе не подарок, — возразил Е-е.
— А вот и подарок! — топнула ножкой Рози.
— Не выдумывай!
— И вовсе я не выдумываю! Я знаю, что говорю, — Рози надула губки; правда, больше, чем три секунды, она выдержать не смогла, и поэтому вскоре опять заулыбалась.
— Хорошо, знаешь, знаешь, — согласился Е-е; на этот раз он решил больше не спорить. — Ты — самая хорошая. И вовсе не обжора.
— Я — самая хорошая, — словно эхо, повторила Рози. — И вовсе не обжора. Разве что только немного сластена, — она хитро прищурилась.
— Да все в этой жизни — сластены, — философски заметил Николя.
— Ты что этим хочешь сказать? — не поняла Рози.
— Только то, что уже сказал.
— Он хочет сказать, — начала терпеливо объяснять Элен, — что все люди любят в жизни обычно сладкое.
— Все любят пирожные? — заулыбалась Жози.
— Не только, — продолжала Элен. — Не только пирожные. Это касается не только еды. Мы все любим, когда что-то в жизни нам доставляет удовольствие. Когда все вокруг сладкое. Сладкие вечеринки. Сладкий отдых. Сладкие грезы. Сладкая жизнь.
— В которой непременно присутствуют такие сладкие девушки, как, например, Рози, — поспешил с комплиментом Е-е.
— А как же без них, — усмехнулся Николя. — Моя Элен еще слаще, чем твоя Рози, — неожиданно ляпнул он.
— Откуда ты знаешь? — моментально навострил уши Е-е. — Ты что, пробовал?
— Да нет, — спокойно ответил Николя. — Я просто так сказал. Для сравнения.
— Чтобы показать, что я слаще всех, — «успокоила» Е-е Элен. — Да не переживай ты так, — добавила она, обращаясь к «специалисту по бонгам», завидев, как на лице Е-е начинает медленно проступать печать сомнения; так же медленно, как начинает проявляться изображение на совсем недавно еще абсолютно чистом листе фотобумаги. — Николя не изменяет мне ни с кем. Правда, Николя? — она повернулась к своему любимому.
— Правда, любимая, — сказал Николя. — Не психуй, Е-е! Я люблю только Элен. А на твою Рози — никогда не положу