Читать «Нагаш непобежденный»

Настало время легенд, время богов и демонов, царей и героев.

Боги благословили засушливую землю Неехары и даровали жизнь первой великой человеческой цивилизации на берегах извилистой Реки Жизни. Неехарцы обитали в восьми гордых городах-государствах, у каждого из которых был свой бог-покровитель, чья милость определяла характеры и судьбы людей. Самый великий из городов, расположенный в центре этой древней земли, — это Кхемри, легендарный Живой Город Сеттры Великолепного.

Именно Сеттра сотни лет назад объединил города Неехары в империю и объявил, что будет править ею вечно.

Он приказал своим жрецам открыть секрет вечной жизни.

А когда великий император все-таки умер, его тело заключили внутри громадной пирамиды в ожидании дня, когда жрецы-личи призовут его душу назад.

После смерти Сеттры его империя распалась и власть Кхемри ослабла. Сегодня, среди призрачных теней погребального храма Кхемри, могущественный жрец размышляет над жестокостью судьбы и жаждет короны, принадлежащей его младшему брату.

Имя этого жреца Нагаш.

Ламия, Город Зари, 63-й год Ксара Безликого (—1739 год по имперскому летосчислению)

Дочь Луны почувствовала, как мягкие ладони нежно потрясли ее за плечо. Чьи-то голоса настойчиво шептали ей в уши, звали обратно, тянули сквозь бездну грез. Наконец царица пошевелилась и открыла тяжелые веки. Было очень поздно. Неру висела низко над горизонтом, посылая лучи искрящегося лунного света сквозь высокие окна спальни. Золотистые лампы давно погасли, под изразцовым потолком витал едва уловимый аромат благовоний.

Морской ветерок колыхал занавеси вокруг кровати. Из квартала Красного Шелка, что подле городских доков, доносился еле уловимый шум веселой попойки.

Неферата, Дочь Луны и царица Ламии, перекатилась на спину и медленно моргнула, приспосабливаясь к полумраку. Тефрет, ее самая любимая служанка, склонилась у изголовья роскошной кровати царицы. Ее изящная рука все еще лежала на обнаженном плече Нефераты. Царица раздраженно смахнула руку, чувствуя, как медлительны и неуклюжи ее движения, — похоже, она переусердствовала с черным лотосом и сладким восточным вином.

— Что такое? — пробормотала Неферата хрипловатым после сна голосом.

— Царь, — прошептала Тефрет. Лицо служанки пряталось в тени. — Царь здесь, о великая.

Неферата взглянула на Тефрет, толком не понимая, что та сказала, и медленно села. Шелковые простыни скользнули по изгибам тела и сползли на колени. Царица помотала головой, пытаясь прогнать липкий туман лотоса.

— Сколько времени?

— Час мертвых, — ответила Тефрет, и голос ее слегка дрогнул. Как и все служанки царицы, она тоже была жрицей Неру, весьма чувствительной к знамениям ночи. — Великий визирь ждет вас в Зале Благочестивых Размышлений.

Упоминание о великом визире прорвалось сквозь туман, окутавший мозг Нефераты. Она опустила изящные ноги на пол и задумчиво вздохнула.

— Принеси мне хиксу, — велела она, — и шафрановое платье.

Тефрет низко поклонилась, прикоснувшись лбом к ступням Нефераты. Потом она выпрямилась и шепотом отдала приказы остальным прислужницам царицы. Полдюжины молодых женщин вскочили со своих тюфяков в дальнем конце комнаты.

Неферата осторожно встала и подошла к открытому окну. Море было спокойным как стекло, большие торговые суда из Шелковых Земель легко покачивались на якорях в переполненной гавани. Пятна красного и желтого света, отбрасываемого фонарями, метались, как светлячки, на тесных улицах Ламии — аристократы и богатые купцы возвращались в паланкинах домой после вечерних кутежей.

Огни в квартале Красного Шелка и в более аристократическом районе Золотого Лотоса все еще ярко горели, но остальные обитатели большого города уже неохотно погрузились в сон. Со своего места Неферата видела выложенный песчаником причал Асаф на краю Храмового квартала, чуть севернее городской гавани. Церемониальная площадь была пустой.

Царица нахмурилась, хотя ничего другого не ожидала увидеть.

— Из армии ничего не слышно? — спросила она. — Вообще ничего?

— Ничего, — подтвердила Тефрет. Служанка скользнула вдоль стены и опустилась перед царицей на колени, подняв вверх небольшую золотую шкатулку филигранной работы. — Слуги царя волнуются.

Неферата рассеянно кивнула, взяла из рук Тефрет шкатулку и осторожно откинула крышку — внутри вяло шевелилась хикса. Неферата взяла бескрылую осу большим и указательным пальцами и прижала ее брюшко к ямочке под своим левым ухом. Прошло несколько тревожных секунд, прежде чем она ощутила укол хиксы и ноющую боль, распространившуюся на лицо и кожу головы. В висках и за глазными яблоками застучала кровь. Через несколько секунд легкая боль превратилась в тупую пульсирующую, от которой заныли зубы, но зато в голове наконец-то просветлело. Не было лучшего средства, чем хикса, для исцеления страданий, возникающих вследствие злоупотребления лотосом и вином, это прекрасно знали все аристократы города.

Царица вздохнула, положила хиксу обратно в шкатулку, протянула ее Тефрет и подняла руки, чтобы прислужницы смогли закутать ее в церемониальные одежды. Служанка убрала золотую шкатулку и торопливо подошла к шкафчику черного дерева с позолотой, в котором хранилась маска царицы. Эту маску чеканного золота, инкрустированную рубинами, ониксом и жемчугом, точную копию лица царицы, создали ремесленницы-жрицы Асаф. Именно это «лицо» Неферата должна была показывать остальному миру, а со временем оно станет ее посмертной маской.

Неферате потребовались бы долгие часы, чтобы полностью подготовиться к возвращению супруга, поэтому она нетерпеливо отмахнулась от протянутых золотых браслетов и ожерелий, сердито посмотрела на девушек, пытавшихся подвести ей глаза толчеными панцирями жуков и углем. Едва на ней плотно завязали кушак, царица выхватила из рук Тефрет скипетр Асаф с набалдашником в виде змеи и торопливо вышла из спальни. Служанка кинулась вперед, шлепая босыми ногами по отполированным мраморным плитам и высоко поднимая фонарь, чтобы освещать Неферате дорогу.

Дочь Луны шла быстро, насколько позволяли ей сковывающие движения одежды, но все же потребовалось не меньше десяти долгих минут, чтобы пройти по лабиринту темных коридоров, роскошных комнат и декоративных садов, отделявших ее покои от остального дворца. Это был отдельный мир, дворец во дворце, служивший как святилищем, так и тюрьмой женщинам ламианской царской крови. Даже сам царь не мог к ним войти, за исключением определенных святых дней, посвященных богине Асаф и ее божественным праздникам.

Имелось всего три небольших зала для приемов, где царице и ее дочерям дозволялось общаться с внешним миром. Самый большой и величественный, Зал Солнца в Его Божественной Славе, отводился для празднования свадеб и рождений. Время от времени его открывали как для домочадцев царской крови, так и для простых жителей города. Самый маленький, темный сводчатый склей зеленого мрамора, назывался Залом Скорби и Сожалений — туда тянулись длинные торжественные процессии ламианцев, чтобы отдать последнюю дань уважения умершей царице, перед тем как начнется ее путешествие в Дом Вечной Жизни.

Между ними располагался Зал Благочестивых Размышлений, помещение средних размеров, построенное из теплого золотистого песчаника и украшенное ширмами из глянцевого отполированного дерева. Скорее храм, чем зал для приемов, и именно здесь царь и аристократические семьи горожан (а также несколько простых жителей, выбранных жребием) собирались, чтобы почтить