Читать «Наемник»

Лето, жара, в небе ни облачка. Над раскаленной землей волнами поднимается горячий воздух, превращая окружающий пейзаж в зыбкое марево. Легкий ветерок лениво колышет сочные метелки степных трав. Над полянами луговых цветов деловито жужжат дикие пчелки, из чахлых кустиков раздаются веселые трели местных цикад. Вскоре безжалостное солнце сожжет все это зеленое великолепие на корню, но пока в земле еще достаточно влаги после недавно отгремевших весенних гроз и буйное разнотравье радует глаз насыщенными красками.

Минуло уже два года с момента моего появления в Илаале и почти полтора месяца, как я гощу у орков. Мой работодатель и, можно сказать, товарищ Ролло третьего дня отбыл вместе с местной верхушкой на большой орочий слет. Ортен-Хаш — вождь приютившего нас племени Ходящих-по-Воде, после интенсивных переговоров со своими камрадами из других племен возвестил, что младший жрец Сатара может посетить ежегодный партийный съезд, то есть совет вождей, и донести слово капитула до лучших представителей племенного союза Ухорезов. И вот брат Роливер отправился осуществлять дипломатический прорыв в отношениях церкви всеведущего и одной из крупнейших орочьих группировок, кочующей по просторам Великой Степи у северо-восточных рубежей империи Рейнар, а я остался бездельничать в похожем на табор летнем лагере степняков.

Чтобы скоротать время и хоть как-то развлечься, решил сходить на рыбалку к местной речушке, название которой Ролло перевел с орочьего как Мелководная. Название, надо сказать, полностью соответствует реальному положению дел. Вроде и дожди окончились совсем недавно, а речушку сплошь и рядом можно перейти вброд, хотя вширь разлилась изрядно. Орки, как я заметил, вообще ребята весьма практичные — лишний раз фантазию предпочитают не напрягать. У них почти все названия, имена и прочие наименования так или иначе описывают объект, к которому относятся.

Вот, например, название племени, у которого я нынче проживаю, произошло от того, что входящие в него орки поколениями кочевали вдоль Мелководной и ее притоков, то и дело форсируя эти водные преграды вброд, без помощи лодок и тому подобных паромов. Так вот со временем и превратились в "Ходящих-по-Воде". Племенной же союз, к которому относятся Ходящие и еще пара десятков племен, заработал свое название за милую привычку отрезать обращенным в рабство пленникам кончик левого уха. Душевные создания, да. Зато клеймо не ставят, как некоторые.

Так вот, про рыбалку. С рыболовством орки, конечно же, знакомы, но у них это процесс коллективный и довольно-таки трудоемкий, не имеющий ничего общего с медитацией на плавно покачивающийся поплавок, столь любимой земными дачниками. Клыкастые гоняют рыбу толпой, с шумом и брызгами загоняя в сети и специальные плетеные ловушки. Выходит достаточно эффективно, если верить рассказам местных рыбаков, но на отдых или развлечение это занятие ни разу не похоже. Да и верить рассказам рыбаков — это как-то… излишне оптимистично, скажем так. В общем, моя идея с удочкой претендовала на некоторую новизну и потому вызвала определенный интерес.

Вспомнив давние уроки деда, вырезал себе подходящее удилище, с помощью кузнеца согнул из швейной иглы крючок, снабдил полученную снасть парой глубоких зазубрин, чтоб добыче было не так легко сорваться. Приспособил подходящее птичье перо под поплавок и соединил все составляющие воедино посредством лески из конского волоса. Белого, чтоб рыбе сложнее было заметить снасть. Страшновато получилось, если сравнивать с пластиковыми спиннингами или хотя бы со старыми добрыми бамбуковыми девайсами, но для сельской местности — сойдет. Махс, видимо, считал так же.

Второй сын Ортена наследником рода не являлся и потому к официальным мероприятиям, вроде поездки на совет вождей, не привлекался. Поскольку от роду этому клыкастому шалопаю было всего 15 зим, то на статус полноценного представителя племени, то бишь совершеннолетнего, он претендовать тоже не мог, что исключало участие во взрослых забавах типа патрулирования местности и охраны материальных ценностей от посягательств не в меру прытких соседей. С другой стороны, положение сына вождя освобождало от малопочетных занятий, вроде ухода за скотиной, которыми обычно загружали молодняк. Вот и маялся местный представитель золотой молодежи, не находя подходящей отдушины для выхода бурлящей в нем жажды деятельности.

Так что моё предложение сгонять на рыбалку нашло самый горячий отклик. Как же — настоящий воин позвал в компанию! Да еще и не простой, а пришелец из страшной и таинственной империи — немалая честь для малолетнего оболтуса. Сам-то пацан по здешним законам почти никто, не смотря на папашу. У него даже полноценного имени нет. Махс — просто кличка. Шустрик, по-нашему. Имя дают только на совершеннолетие во время обряда принятия в род и его надо еще заслужить.

Вот махсов папаша заработал свое за то, что умудрился впервые пролить кровь врагов еще будучи подростком, обороняя родовое стадо от какой-то залетной шайки бродяг. Потому и зовется Кровавым Клинком[2], что по местным меркам просто неимоверно круто. У меня имечко попроще, да и досталось в буквальном смысле слова за красивые глаза, но всё же, всё же… Вот и ходит за мной отпрыск вождя хвостиком — ума набирается, типа.

— Аргх-Ташш[3]! Клюёт!

О, лёгок на помине.

— Ну, клюёт и клюет. Чего орать-то?

Мелкий пристыженно замолкает и, пританцовывая от нетерпения, наблюдает, как я подсекаю нашу дебютную добычу. А ничего так рыбка! С килограммчик будет, может, чуть меньше.

— Ну что, Махс, с почином нас. А ты не верил.

Орчёнок смущенно сопит.

— Так необычно же! Никто так не ловит!

— Вот и учись, пока я тут. Мало ли что в жизни пригодится. Заодно научишься тихо сидеть, терпеливо ждать и внимательно наблюдать — для воина то, что надо.

— Да понял я, понял!

— Раз понял — цепляй червя и забрасывай. И сиди молча. Считай, что мы в засаде.

Парень с серьезным видом насаживает на крючок наживку и, забросив приманку в самый центр тихой заводи, крадучись, возвращается в тенек, не переставая следить за ленивыми движениями поплавка. Я, развалившись на травке, вполглаза наблюдаю за его манипуляциями, жуя сорванный тут же зеленый стебелек. Раздавшийся из-за спины голос заставляет обернуться.

— Надо же, слушается.

Тихо подкравшийся орк невозмутимо усаживается на травку, продолжая наблюдать за манипуляциями отпрыска вождя. Я пожимаю плечами.

— Молодежь… они слушаются лишь тогда, когда им говорят делать то, что им нравится.

Такая сложная фраза на орочьем дается мне не без труда. Приходится напрягать память, подбирая нужные слова и расставляя их в соответствующем порядке. Вроде получилось. Мой собеседник понимающе усмехается, скаля заостренные, похожие на зубья пилы клыки. Длинный шрам, тянущийся от виска до подбородка, при этом причудливо искривляется, придавая и без того