В таверну вошла тройка мужчин — двое явно из жандармов, а третий одет не в форму, но, судя по выправке и манере держаться — из военных. Не задерживаясь на пороге, они подошли ближе и остановились с вызывающим видом.
— Шеф жандармерии Гитц, — представился тот, что без формы, — А вы кто такие? И по какому праву творите самоуправство?
— Спец-гвардия! — заявил я в ответ, показывая свое удостоверение.
Несколько минут ушло на то, чтобы шеф Гитц проверил все удостоверения, сверяя фотокопии с лицами. Потом он попросил предъявить паспорта и также тщательно проверил их подлинность. Наконец, он согласно кивнул и вернул документы их владельцам.
— Спец-гвардия, значит... Зачем же вы, господа... и дамы тоже, пугаете посетителей до усрачки?! Да еще и удерживаете человека против его воли! — он ткнул пальцем в Фрица, который подозрительно съежился под взглядом представителя власти.
— Ну что вы, шеф, никто никого не удерживает, — любезно сообщил я, заговорщицки подмигнув Фрицу, — Мы всего лишь беседуем, пивом вот угощаемся.
Я сунул ошалелому Фрицу в руки наполовину опустошенную кружку пива, тот молча принял и машинально отпил несколько глотков.
— Да, к тому же, ничего страшного не случилось! — заявила Хельга, пряча улыбку за пивной кружкой, — Ну посидят сегодня в туалете, ну и что? Зато завтра желудок заработает, как часы!
Гитц поиграл желваками, внимательно рассматривая ведьму, потом махнул рукой.
— Ладно, спец-гвардия, располагайтесь, поговорим, — он первым сел за большой стол, приглашающим жестом указав на свободные места, — Эй, Грег! — это уже трактирщику, — Сооруди-ка нам всем ужин!
Пока мы усаживались вокруг стола, двое жандармов взяли Фрица, так и не выпустившего кружку, под руки и увели прочь. Хозяин заведения, которого, как оказалось, звали Грег, убежал на кухню распорядиться насчет ужина. Во всем большом зале осталась только наша команда и Гитц.
— Итак, что привело вас в Сибницу? — устало спросил шеф.
— Вот это, — ответил я, выкладывая на стол фотокопию, — Снимок сделан в ста метрах от городской черты с самолета разведчика.
На изображении четко была видна ровная площадка внушительных размеров, покрытая слоем утоптанного снега. А на площадке — выложенная булыжниками огромная пентаграмма.
— Местные бездельники балуются, — махнул рукой Гитц, — Стоило из-за этого приезжать?
— Не такие уж и бездельники, — я сокрушенно покачал головой, доставая второй снимок.
На фотокопии запечатлелась то же место, чуть с другого ракурса и ночью. В вершинах пентаграммы ярко горели костры в рост человека, грани фигуры превратились в огненные линии. В центре построения можно было угадать небрежно сооруженный алтарь, почти не озаряемый светом костров. Вокруг алтаря толпились люди в темных одеждах с глубокими капюшонами на голове. А на жертвеннике — контур маленького человеческого тела, по размерам смахивающего на детское.
— Что скажете, Гитц? Насколько я знаю, четыре человека погибли в вашем городе при крайне странных, так до конца и не выясненных, обстоятельствах.
Глаза шефа забегали, рот приоткрылся, но не издал ни звука. Гитц сделал глубокий вдох, но прежде чем он успел заговорить, в зал вошли две официантки, несущие еду. Пока они накрывали стол, у жандарма появилось время обдумать свой ответ.
На стол водрузили два больших блюда: с печеным картофелем и куриными окорочками. Вскоре подоспели и другие закуски — хлеб, сыр, овощи. Обновился напиток в кружках. Официантки действовали умело, дружно, не забывая улыбаться мужской части гостей и, как бы невзначай, демонстрировать им свои прелести. Закончив сервировку, они незаметно скрылись в двери, ведущей на кухню.
— Так вот, — взял слово Гитц, — Все это — чушь собачья!
Он кивнул на фотокопии.
— Местные пьяницы нарядились в мешки, заигрались непонятно во что. А потом еще напились и порезали друг друга! Вы уж поверьте, виновные давно арестованы и отправлены на рудники! Мы тут и сами не за просто так хлеб едим, справляемся. Помощи не просим.
— Хотите сказать, такого больше не повторится?
— Точно! — Гитц убежденно закивал, избегая при этом смотреть в глаза.
— Я слышал, были и выжившие, — вставил слово Григорий, прожевав порцию картошки.
— Есть один, некий Шульц, — поморщился жандарм, — Правда он умом тронулся... Все лепечет что-то про демонов. Спятивший, что с него взять!
— А где он сейчас?
— Известно где, в церкви обитает, шагу из нее не делает. Все твердит, что его демоны утащат.
— В городе что, демонопоклонники?
— Спаси Единый! — жандарм неумело перекрестился, — Еще только этого нам не хватало! Надеюсь, вы не собираетесь верить словам умалишенного?
— Обязательно с ним побеседуем, — я глянул на своих спутников.
Шеф Гитц прикрыл глаза и помассировал виски ладонями.
— Уезжали бы вы отсюда, — проговорил он вдруг с тоскливой интонацией.
— С чего это, шеф? — я изобразил неподдельное удивление.
— Нечего вам тут делать, — он буравил взглядом стол, — Сами разберемся!
— А мы все же останемся! — азартно заявил Марио.
— Дело ваше, — Гитц резко встал из-за стола, — Я сказал, вы услышали.
Прозвучало это, как угроза, но я сделал вид, что ничего не заметил. Марио же продолжал пялиться на жандарма с самым идиотским видом, изображая своей улыбкой полнейшее радушие и готовность сотрудничать.
— Грег, размести... гостей! — крикнул шеф трактирщику и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.
Так и не попрощавшись, он хлопнул дверью кабака. Так или иначе, неучтивость Гитца не помешала нам всем сытно отужинать.
— Анжела, мы с тобой прогуляемся до церкви, пообщаемся со свидетелем, — решил я, когда ужин завершился, — Остальным предлагаю обустраиваться в номерах. Завтра займемся осмотром места происшествия.
Я похлопал пальцем по фотокопии, так и оставшейся лежать на столе, подтверждая свои слова жестом.
— Ну, пошли тогда, помесим грязь, — Анжела поднялась на ноги, сладко потянувшись.
Но из таверны мы вышли, только предварительно узнав у хозяина, где же в Сибнице находится церковь. Оказалось, что она на другом конце города, что, впрочем, не так уж и важно, так как расстояние до нее не превышало километра. А все потому, что поселение выстроилось не слишком протяженным в длину, больше разрастаясь в ширину. Ну или наоборот, тут как посмотреть.
Оказавшись на улице, мы снова попали ногами в грязевую кашу, а головой — под ледяной ветер. По контрасту с теплой и уютной таверной прелести ранней весны казались особо мучительными.
Путь до церкви по расхлябанным тротуарам занял никак не меньше получаса. Мы шли, взявшись за руки, как детишки, чтобы не упасть, поскользнувшись на замерзающей жиже.
— Слушай, Анжи, может наколдуешь что-нибудь? —