Читать «Истерли Холл»

Margaret Graham

EASTERLEIGH HALL

© Богданова Е., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Шахтерский поселок Истон, угольные копи Дурхэма, суббота, 3 апреля 1909 г.

– На спинку или сразу на умную головушку? – спросила, ехидно улыбаясь, Эви Форбс, передвинув тяжелый таз с горячей водой на край кухонной плиты.

Джек давился от смеха.

– Эй-эй, красавица, я просто спросил, нагрелась вода или нет.

Ну вот, он снова вывел ее из себя. Ручки таза жгли ладони, и Эви обернула их тряпками.

Ее попросила мама:

– Потри спину брату, солнышко, а я пойду покараулю. Так будет меньше подозрений.

Мама будет ждать на пороге дома, такого же, как все остальные в их шахтерском поселке. Она закутается в платок – ветер свежий в начале апреля – и сделает вид, что дожидается Тимми и прислушивается, не раздастся ли стук его сапог, когда он будет возвращаться со своей смены – он работал в Оулд Мод, истонской шахте, но не под землей, а на поверхности. А на самом деле она задумала перехватить молодую мисс Мэнтон, у которой работала Эви. Мисс Мэнтон должна была появиться со сногсшибательной новостью, так интересующей мать и дочь. Она обещала быть где-то без четверти четыре, только вот на ее точность нельзя полагаться.

Эви украдкой оглядела комнату. Отец уже переоделся в домашнюю одежду и сидел в кресле слева от плиты со старым номером «Таймс». По субботам газету можно было брать бесплатно в читальном зале. Джек стоял в корыте по щиколотку в воде и дожидался, когда она принесет таз. Оба они вроде бы ни о чем не подозревали.

– Ну что, нагрелась вода? – окликнул ее Джек.

Эви взялась за ручки таза.

– В самый раз, чтобы раков варить. Будешь красный и вкусный, а вопить разрешается только за отдельную плату. Прикинь, парень, какая девушка захочет, чтобы ее увидели на танцах в субботу с красным как рак шахтером?

Она осторожно опустила таз на край плиты. Его тяжесть сразу же отдалась в плечах, руках и спине. Пар мало того что обжигает глаза, еще и вся завивка пропадет. Сегодня в клубе Истон энд Хоутон Майнерс вечеринка, а она будет похожа на женщину со змеями в волосах. Но разбираться с прической не было времени. Джек торопил:

– Давай, Эви. У меня впереди куча встреч с людьми в разных местах.

Он улыбался, и белые зубы особенно ярко блестели на черном от угольной пыли лице. Корыто всего в двух шагах от плиты, но таз такой тяжелый, что и этого достаточно.

– Не торопись, Эви-девчушка, – окликнул ее отец. – Потихоньку, осторожнее.

Голос его звучал тише, чем обычно, даже как-то устало.

– Я постараюсь, пап, – сказала она и тут же оступилась под тяжестью таза, но Джек уже протянул руки и взял у нее таз легко, будто перышко. Пальцы шахтера не чувствовали горячего металла.

– Давай-ка я сам, Эви, дорогуша.

Он вылил в таз оставшуюся от отца черно-серую от угольной пыли воду. Вокруг бедер у него была присборена мешковина, скрывающая мужское достоинство.

Мать, бывало, говорила, желая одобрить его стеснительность:

– И на том спасибо. Хвала Господу за наши маленькие радости.

На что Джек обычно отвечал, что применительно к его радостям слово «маленькие» никак не подходит, за что получал по щекам тряпкой, громко названной полотенцем.

Ну да, именно это ей так дорого – прочная семья, общее веселье, шутки. Сможет ли она оставить все это, если потребуется? С какими новостями придет мисс Мэнтон? С Эви побеседовали в Истерли Холле по поводу работы младшей поварихи – и что теперь?

Джек отдал ей таз и сдернул полотенце с сушилки, приткнутой к корыту. Он все-таки такой красавчик, и для нее он больше, чем брат. Джек – ее марра[1], товарищ и близкий друг, и ее любовь к нему была даже важнее того чувства, которое она испытывала к Саймону Престону. То, что она сделала, изменит отношения с братом, Эви это понимала. Но она не хочет думать об этом, не может.

– Ну как, встречаешься с молодчиком Саем? – поддразнил ее Джек, погружаясь в воду.

– Ты что, совсем спятил? Нет, конечно, я его почти не знаю. – Ее голос звучал уверенно и отчетливо. Эви отнесла таз в кладовку. Возможно, она увидится с Саймоном, но только если лорд Брамптон, его светлейшее величество, соблаговолит выпустить своих слуг из клетки.

Полегче, красавица, осадила она себя. Может так случиться, что со следующей недели эта же клетка ожидает и тебя, если ты сумела произвести хорошее впечатление.

Эви тряхнула головой. Лучше не надеяться. Вдруг не примут.

От этой мысли она почувствовала почти облегчение, потому что, если ее не возьмут на работу, она сможет остаться здесь, с семьей, и продолжать стряпать для своей чудесной хозяйки. Мисс Мэнтон много всего ей объясняла и брала каждый месяц с собой на собрание суфражисток. И она так хотела, чтобы ей, Эви, лучше жилось. При этой мысли она снова тряхнула головой. Чтобы ей стало по-настоящему лучше жить, она должна стать поварихой, как того хотят мама и мисс Мэнтон. Тогда она сможет заработать достаточно, чтобы помогать своей семье, а в будущем выбиться в люди, открыв свое дело – гостиницу.

Она вытерла таз. В крошечной кладовке позади кухни было холодно и сыро. И вот уже Джек зовет:

– Давай, Эви, хватит мечтать, я тороплюсь, серьезно. У меня полно дел перед вечеринкой. Мне надо устраивать свою жизнь, сама знаешь.

Она развернулась на каблуках и бросилась назад, в тепло.

– Откуда же мне знать? – сказала она, уперев руки в бока. – Я здесь, чтобы тереть тебе спину и отмывать вас с папой, не говоря уже о Тимми, скажешь, нет?

– Во-во-во, а как же иначе? Вот погоди у меня!

Она улыбалась, не сводя глаз с Джека, чтобы успеть вовремя увернуться.

И точно, он брызнул на нее водой, но куда ему поспеть за ней!

– Вот так, голубь, шустрей надо быть!

Она услышала, как отец смеется вместе с ними. Но смех сразу же перешел в приступ кашля. Они с Джеком переглянулись. Но что толку давать волю этой внезапной тоске? Оба одновременно отвели глаза, и Эви протянула руку за карболовым мылом. Перед Джеком мылся отец, и мыло все еще было скользким.

Джек сидел в корыте, опустив голову. Ноги он согнул в коленях, и мешковина всплыла на поверхность черно-серой воды. Она нагнулась, взяла у него тряпку и принялась отмывать ему спину. Противный запах угля и мыла ударил в нос. Карболка смыла жирную пыль, но шрамы оставались видны, не черные, но серо-синие от навеки въевшейся в кожу угольной пыли. Это тень проклятой шахты гнездится в них, грозная, как тлеющая вонючая груда шлака, неодолимая, как те машины и механизмы, что держат поселок