Я выпрямилась и снова наткнулась взглядом на надпись: «Иди за кроликом». Чёрт, тут же ещё было слово «белый»! А оно куда делось?..
И вдруг в темноте дома, совсем-совсем близко от двери кто-то заверещал испуганно и очень жалостливо. Ой, мой малыш! Вдруг на него напал бродячий кот? Или он провалился в дыру в полу, потому и не выбегает?
Я наклонилась вновь и посветила фонариком. Верещание усилилось. Сердце моё не выдержало, и я с усилием рванула обветшалую доску. Дыра в двери увеличилась, и я на корточках протиснулась внутрь. Свет фонаря заметался по стенам, к высокому потолку, смутным очертаниям лестницы.
– Фунтинька! – позвала я и шагнула на писк, прокладывая световыми пятнами себе дорогу по чёрно-белому старинному кафелю коридора.
Коснулась рукой ковки перил. Кролик верещал где-то под лестницей. Нужно пройти прямо, наверное, ещё пару шагов... Осторожно, тут вроде дыра в полу.
Запах пыли и плесени усилился, а с ним и совершенно неприемлемый для человека с высшим образованием мистический страх.
– Фунтинька! – произнесла опять я и навела мобильник с лучом света на звук под лестницей.
И увидела невысокого мужчину в черно-белой меховой шубе и странной шляпе, похожей на колпак с двумя торчащими ушами: одним белым, вторым чёрным... Ой!
Я обмерла и поняла, что лучше бежать. Только ноги почему-то стали ватными, будто во сне.
– Ну наконец-то! – писклявым голосом проговорил незнакомец. – Думал, оставишь меня тут подыхать от жары, Лизинья!
Я облизнула пересохшие губы и произнесла не своим голосом:
– Я не Лизинья. Вы ошиблись, я Лара.
– Все вы так говорите! – неприязненно пискнул толстяк в шубе и сверкнул красными глазами.
Я попятилась, и вдруг под ногами не оказалось тверди. Я провалилась в дыру, которую тщательно обходила только что, и полетела вниз, размахивая руками.
Полицию! Надо вызвать полицию! – мелькнуло в голове. Вокруг меня сгустился мрак.
Я сломаю ногу! Или позвоночник! Или шею!
Но чёрная дыра не заканчивалась... Куда я лечу? Что за подвал?
Меня тянуло вниз. Дышать было невозможно. Я закричала со всей мочи:
– Я буду жаловаться-я-я-я!
В голове эхом завыло повторение моих слов. По всему телу пробежала волна жара. Потом холода. Меня перевернуло кверху ногами. В ушах засвистело. Я в ужасе выставила руки, понимая, что судя по высоте и скорости полета я вот-вот ударюсь о дно и превращусь в кашу, как если бы свалилась с городской телебашни. И вдруг впереди сверкнуло. Я зажмурилась. И упала во что-то мягкое, как с разбегу в пух. Носом.
Оно пахло кроликом...
Глава 2, в которой выясняется, что кролики — это не только ценный мех...
Не в моей привычке бояться, но сейчас мне было настолько не по себе, что отрывать нос от щекотного пуха никак не хотелось. Один плюс был очевиден — я не размозжила себе голову. Других плюсов я пока не смогла обнаружить. Но, по-моему, лежать и прятать голову не понятно, в чём – не выход.
Так что я осторожно привстала на локтях и глянула, на что упала. Это был мех чёрно-белой расцветки. Очень мягкий, приятный, чистый, завораживающий, как шубка в мороз. Однако чувство облегчения оказалось секундным, потому что стоило мне поднять голову, и я похолодела: это был совсем не коврик, и даже не матрас, а целая долина и холмы из меха. Кроличьего. В чёрно-белое пятнышко.
Моё сердце ухнуло и провалилось в желудок. Я подняла глаза и обнаружила, что выше, вверх к весёлому, цвета весенней зелени небу тянулась миниатюрная телебашня, размером с Эйфелеву у нас на ресторане Париж, то есть всего метра три, украшенная розовыми ленточками и флажками. И ни души. Тишина...
Я вздохнула раз-другой, поперхнулась ужасом и не нашла ничего лучше, как закричать во всю глотку. Флажки дрогнули и осыпались. В холме перед моим лицом образовались красноватые глаза, розовый нос и остальные детали огромной пушистой морды.
– Тише! – визгливо рявкнул ковро-кроль.
Я закричала ещё громче, как сирена реанимации, понимая, что в лёгких вот-вот кончится воздух и звук тоже.
– Не ори! – проворчало это нечто, и от холма отделились уши. Чёрное и белое. Они прянули, как у коня, и холм поморщился, похожий на неглаженое одеяло.
Крик застрял в моем горле, я закашлялась так, что слёзы прыснули из глаз.
– Вот говорил же: не ори! В следующий раз двойную плату возьму за доставку Лизиньи! Никаких нервов не хватит! И ушей...
– Я... я не Лизинья, я уже говорила...
– Лизинья, она и есть. Я кровь брал на анализ – никаких нарушений в структуре, уровень лизидия, сопротивляемость, всё на высоте. Истинная Лизинья! – буркнул холм. – Глаза закрой.
Боже, бред какой! Я сижу на кролике, который только что был толстяком в шубе, а чуть ранее лопоухим пушистиком в моей переноске. И вдруг до меня дошло!
– Я умерла? – задрожала я.
– Да уж лучше бы! Не орала бы так, – прогнудосил недовольно холм. – А у меня уши – самое чувствительное место. Глаза закрой.
– Зачем?
– Что мне вечно поляной торчать? Трансформируюсь во что-нибудь более приемлемое. Не при таких чувствительных девицах же мне менять форму!
Оно что, стесняется?..
Я встряхнула головой и с испугом оторвала ладони от приятного на ощупь кроличьего меха.
Не хорошо как-то трогать похитителей. Как, пожалуй, и лежать на них. Я вскочила, но не поняла, куда бежать. Кажется, именно так выглядит ловушка в страшных снах...
– Послушайте, если я не умерла, зачем вы меня похитили? – сглотнула я, потихоньку пятясь к телебашне. Та казалась на грамм нормальнее всего вокруг.
– Ой, сейчас начнётся, – со вздохом ответил меховой ландшафт. – Верните меня обратно! Я к маме хочу! Муж, жена, четверо детей! Не ври, я про тебя всё знаю, и клянусь пупом Масавра, пока не закроешь глаза, ничего не объясню.
И тут я поняла! Наверное, я лежу сейчас где-нибудь в подвале со сломанной шеей и с сотрясением мозга. Когда воздух и кровь не попадают в достаточном количестве в мозг, появляются галлюцинации, – я читала.
Именно этим и объясняют врачи все увиденные пациентами в состоянии клинической смерти туннели, свет в конце и прочие чудеса. Я за научный подход, хоть и с фэнтези вечерами развлекаюсь. И при логическом размышлении то, что мне навстречу не выбежала бабушка с пирожками и её сестра из Норильска, показалось воодушевляющим – значит, я брежу, и единственное, что нужно, – размеренно дышать и ждать скорую.
В сердце загорелась надежда: может, алкоголики видели, как я бежала за лопоухим мерзавцем?! Боже, пошли им трезвого ума и светлой памяти! И денег