Читать «Змеиное варенье»

В толще монастырских стен умирали и звуки внешнего мира, и лучи солнца, и мои надежды. Я давно потеряла счет времени, обессилев биться о равнодушный камень. Послушники не разговаривали, лишь молча приносили еду, которая оставалась мною нетронутой. Казалось, что все обо мне забыли, и я обречена вечно томиться в этой неволе.

Прошлые события слились в один сплошной вязкий кошмар, в центре которого маячило бледное лицо инквизитора с хлынувшей горлом кровью. Ее брызги на моем лице горели до сих пор, оставаясь единственным материальным свидетельством того, что все случилось наяву. Проведя рукой по лицу, я в который раз задалась вопросом, жив ли еще Кысей.

Тогда его сразу выхватили из моих объятий, а подоспевшие послушники скрутили стрелявшего ублюдка, не дав мне вцепиться ему в горло. Меня оттащили, невзирая на яростное сопротивление, и под стражей отправили в монастырь. Я в бессильной злобе сжала кулаки, подавившись сухим горячим кашлем. Пронизывающий холод монастырской кельи вводил меня в странное оцепенение, замораживая чувства и возвращая в прошлое. Я вскочила с колен и заметалась в узком пространстве четырех стен. Неизвестность сводила меня с ума больше, чем собственная беспомощность. Я впадала то в беспросветное отчаяние, то в безрассудную ярость, круша все подряд, как сейчас… Душившее меня бешенство требовало выхода…

Заскрежетала тяжелая дверь, загремели засовы, и в келью проник луч свечи. На пороге стоял хмурый отец-настоятель, а за ним я различила фигуру Антона.

— Вы свободны, — тяжело уронил церковник, отступая в темноту.

Все еще не веря в происходящее, я сделала шаг вперед, к свободе, пошатнулась и была поддержана под локоть братом. Он накинул мне на плечи теплый мех и поспешил ответить на невысказанный вопрос:

— Он жив, Хриз. Жив.

В экипаже я опять зашлась в жестоком приступе кашля. Антон обеспокоенно пошевелился и сказал с горечью:

— Прости, что тебе пришлось так долго там пробыть…

— Сколько? Сколько я там просидела?

— Три дня. Хорошо, что Отшельник смог подкупить кардинала Блейка и получить у него разрешение на твое освобождение. Все остальные церковники даже слышать о тебе не хотели… Приказ инквизитора…

Я стиснула зубы, давясь кашлем.

— Убью вышкребка!

— Хриз, он тебе жизнь спас…

— Его никто об этом не просил, баран стоеросовый…

— …ценой своей…

— Что? — вскинулась я, чувствуя, как замирает сердце. — Ты же сказал, что он жив?

Антон опустил глаза, и я вцепилась ему в воротник.

— Он же жив? Что ты молчишь!

— Он очень плох. Арбалетный болт пробил легкое. Лекарь Гиршем, помнишь, она была среди гостей, вовремя оказала первую помощь и остановила кровотечение…

— Что с ним сейчас? — поторопила я брата.

— …Но в сознание он так и не пришел, у него началась горячка, подозревают заражение крови…

— Демон!

В висках гулко застучала кровь.

— Почему ты не попытался?..

Антон возмущенно вскинул на меня глаза.

— Ты что думаешь, я не пробовал? Я же знаю, как ты его… А! — махнул он рукой, обрывая мои возражения. — Вот только не надо рассказывать, что тебе все равно. А к инквизитору никого не пускают, и меня не пустили.

— Где он?

— В церковном госпитале. Возле его палаты круглосуточная охрана.

— Но почему? Почему охрана? Кого они опасаются? Ведь Улицкого сразу же схватили…

— Так поверенный до сих пор на свободе.

От недосыпа голова все еще плохо соображала, и я нахмурилась.

— Он здесь при чем?

Брат тяжело вздохнул и отвел глаза.

— Ты не злись, ладно? Поверенный был в сговоре с Улицким. Это он помог ему сбежать, рассчитывая, что тот успеет…

— Успеет что?.. — в груди стало тесно от неприятной догадки. — Махинации с завещанием?

— Да, — кивнул Антон. — Поверенный решил нагреть руки, выторговав у Улицкого процент и затягивая оглашение завещания. Там нет никаких условий, Пиона просто получает все…

— А если бы она вышла замуж, то это Улицкий мог бы распоряжаться всем… — продолжила я и не сдержала истерического смешка. — А теперь она замужем за другим голодранцем… А могла бы быть твоей женой!

— Хриз, прекрати, — вздохнул Антон. — Лучше порадуйся за нее с Мартеном…

При иных обстоятельствах я бы уже кипятком писалась от злости, что меня провели, как девчонку. Но сейчас мне было настолько все равно, что я лишь отмахнулась от слов брата.

— Мне надо к инквизитору.

— Тебя не пустят, Хриз. Я же говорю… Почему ты никогда меня не слушаешь?..

— Пусть только попробуют не пустить, — зло пробормотала я себе под нос, прикидывая варианты.

— Отец Георг вчера вернулся из столицы и, как узнал, что случилось, сразу же поспешил к воспитаннику. Мне кажется, он сможет помочь, если попросить…

Палата инквизитора была на втором этаже, возле дверей постоянно дежурила пара стражников. Я склонила голову, пряча лицо, и посеменила по коридору, украдкой осматривая расположение комнат и прикидывая возможности. Второй этаж, но окна забраны ставнями, снаружи не получится проникнуть. Слава Единому, что Отшельник подсуетился и в ту же ночь достал для меня сестринское одеяние. Теперь я успешно изображала одну из монашек, которые ухаживали здесь за убогими. Возле палаты я замешкалась, оценивая риск. Время стремительно утекало, как песок сквозь пальцы, но если меня поймают, то этот идиот умрет без эликсира. В чудодейственную силу молитв отца Георга я не особо верила.

— …Отец Георг, почему нас не пускают? — я вздрогнула, узнав голос Эмиля. — Вы же знаете, что у него никого нет. Мы его единственные друзья… Почему же?..

— Кысей все равно без сознания, — голос старика звучал надтреснуто и глухо. — Ты поможешь ему, если будешь молиться и…

Я скрипнула зубами и поспешила завернуть за угол, чтобы не попасться.

Пришлось дожидаться, когда один из стражников отлучится по нужде. За окном уже занимался тусклый зимний рассвет, и лучший шанс мне вряд ли представится. Я двинулась по коридору к оставшемуся на посту стражнику, замешкалась возле него и смущенно спросила:

— Простите, вы мне не поможете?.. Я здесь новенькая и еще плохо…

Хмурый от вынужденного бдения стражник неохотно поднял на меня глаза и буркнул:

— Чего надо?

Я несмело приблизилась к нему и поправила фальшивые очки, делая вид, что подслеповато склоняюсь надо бумажкой.

— До вот тут…

Стражник вытянул голову, заглядывая в бумаги, и потерял бдительность. Я пережала ему сонную артерию, прислонила его бесчувственное тело к стене, чтобы все выглядело, как будто он заснул на посту, и скользнула в палату.

В скудном предрассветном свете, пробивающемся через тяжелые ставни на окнах, я едва узнала Кысея. Его темные волосы рассыпались по подушке в причудливом венце, а мертвое лицо с заострившимися чертами осунулось и пугало лихорадочным румянцем на щеках. Я встряхнула головой и сжала в кулаке склянку с эликсиром. Еще ведь не поздно?.. Кысей метался на постели в горячке, и мне пришлось постараться, чтобы удержать ему голову и влить драгоценную жидкость в рот. Он захрипел, закашлялся, забил руками и задел прикроватный столик, с грохотом его обрушив. За дверью