Читать «Естественная история драконов: Мемуары леди Трент»

Искровичок (в натуральную величину)

Когда мне было семь, я нашла на скамейке у опушки леса, начинавшегося на задах нашего сада, дохлого искровичка, которого не успел убрать садовник. В великом восторге я помчалась показывать находку матери, но к тому моменту, как я добралась до нее, искровичок рассыпался в прах у меня в ладонях. Мама́ вскрикнула от отвращения и отправила меня мыть руки.

Секрет сохранения искровичков после их смерти раскрыла мне наша кухарка, высокая и тощая женщина, готовившая, однако ж, изумительные супы и суфле (доказывая тем самым ложность расхожего мнения, будто тощему повару не следует доверять). Один такой стоял у нее на туалетном столике, и она принесла его показать мне, когда я явилась на кухню в нешуточном унынии после утраты искровичка и материнской кары.

– Как же тебе удалось сохранить его? – спросила я, утирая слезы. – Мой весь рассыпался на кусочки.

– Уксус, – ответила она.

Так одно-единственное слово указало мне путь, который и привел к моему нынешнему положению.

Найденный вскоре после гибели, искровичок (как, без сомнения, известно многим читателям этой книги) может быть сохранен путем бальзамирования в уксусе. Запихав в карман банку с уксусом, отчего юбка ужасно перекосилась, я устремилась в сад, на поиски. Первый же найденный искровичок в процессе бальзамирования лишился правого крыла, однако еще до конца недели я стала обладательницей совершенно целого экземпляра – искровичка полутора дюймов в длину, покрытого чешуей глубокого изумрудного оттенка. С безграничной детской находчивостью я назвала его Изумрудиком, и он, расправив крохотные крылья, сидит на одной из полок в моем кабинете по сей день.

В те дни я собирала не только искровичков. Я постоянно приносила в дом других насекомых (ведь в те времена искровичков классифицировали как вид насекомых, лишь внешне напоминающих драконов – что, как известно нам ныне, неверно) и множество разных разностей: необычные камни, оброненные птицами перья, фрагменты яичной скорлупы, всевозможные кости… Мама́ неизменно закатывала истерики по этому поводу, пока я не заключила со своей горничной договор: она никому ни слова не говорит о моих сокровищах, а я каждую неделю позволяю ей лишний час посидеть и дать отдых натруженным ногам. С тех пор мои коллекции, разложенные по сигарным ящичкам и тому подобным вместилищам, надежно хранились в моих шкафах, куда мать сроду не заглядывала.

Несомненно, некоторые склонности я приобрела, будучи единственной девочкой из шестерых детей. В окружении мальчишек, в уединенной усадьбе среди лесов и полей Тамшира, я искренне полагала, что разные любопытные вещи собирают все дети, вне зависимости от пола. Боюсь, все попытки матери переубедить меня не возымели почти никакого эффекта. Некоторые интересы я переняла от отца: как всякий джентльмен тех дней, он полагал своим долгом более-менее держаться в курсе последних достижений во всех областях знания: юриспруденции, богословия, экономики, естественной истории и так далее.

В остальном, как я полагаю, всему виной врожденное любопытство. Я могла подолгу просиживать на кухне (это не поощрялось, однако было дозволено – большей частью потому, что в это время я не шастала снаружи, пачкаясь и приводя в полную негодность платья) и задавать вопросы кухарке, разделывавшей цыплячьи тушки для супа.

– Зачем цыплятам эта кость-вилочка? – однажды спросила я.

Одна из судомоек отвечала тем самым дурацким тоном