тебе что скажу – не дай бог никому находиться в таких вот отношениях, – я понимала, что сейчас хожу по тонкой грани, балансирую над пропастью и, возможно, имею шанс потерять единственную подругу, но порой Оксанино лицемерие выводило меня из себя.

Однако она, ласково потрепав Севу по волосам, улыбнулась:

– Ну, в каждой избушке свои игрушки. Это ты у нас идеалистка и все продолжаешь поиски мифического принца. Но оглянись и подумай – а может, стоит понизить планку?

– А до какого уровня нужно понизить планку, чтобы хоть один мужчина сумел ее преодолеть?

Сева захохотал:

– Браво, Деля! Это нокаут, Ксюша, признай.

– Ни за что! Нормальных мужчин, способных любить и брать на себя ответственность, полно. Просто Аделина этого не замечает. Вот тот же Мажаров.

– О, вот эту тему мы затрагивать не будем, – сразу отрезала я. – С Матвеем у нас только деловые отношения.

– Ну, еще бы. Не хотела напоминать, но и с Одинцовым у тебя начиналось именно с этого.

– Раз уж заговорила, так заканчивай – и чем все это обернулось для меня? Тем, что я ни одному мужику больше не верю. И Мажарову в том числе.

Настроение испортилось. Я докурила сигарету, допила чай и стала собираться домой. Оксанка, догадавшаяся о причинах моего быстрого ухода, явно чувствовала себя виноватой:

– Дель, ну, что ты в самом деле? Я глупость ляпнула, ты ведь знаешь, со мной такое часто…

– Брось, Оксанка, дело не в тебе. Я устала, хочу выспаться. Спасибо за ужин. И с Севой попрощайся за меня.

Чмокнув подругу в щеку, я вышла на площадку и почувствовала, что действительно устала. Сейчас приеду к себе и сразу рухну в постель.

Наталья

Всему виной зависть. Зависть. Из-за этого чувства иной раз не хочется просыпаться утром, невозможно выходить на улицу, невозможно есть, пить, смотреть на людей. Я завидую им всем и одновременно отчаянно жалею себя за то, что мне недоступно многое из того, что есть у них. Даже элементарное – работу я найти не могу уже много лет. Я, умная, способная, я, у которой все, за что ни возьмусь, выходит отлично, не могу устроиться на работу никем. Ни по специальности, ни даже просто переписывать какие-то ерундовые заметки в местную газету – даже туда меня не взяли в последний момент, хотя уже пообещали. Самое обидное в том, что зачастую вакансию занимает тот, кто значительно проигрывает мне, но имеет друзей, родственников, любовников из числа тех, кто может решить проблему трудоустройства. У меня никого нет, я вынуждена крутиться сама, и все попытки разбиваются в полушаге от мечты. Меня сжирает эта чертова зависть к таким обычным вещам, что я уже чувствую себя ненормальной. Я не хочу открывать глаза по утрам – зачем? Это просто очередное утро, которое не принесет мне ничего хорошего или приятного. Мне снова нужно будет думать, как найти денег и наконец-то слезть с шеи мамы, которая не может выйти на пенсию, потому что ей приходится кормить еще и меня, а мы, разумеется, не проживем без ее зарплаты. Это невыносимо стыдно и больно, так больно, что мне иногда хочется кричать во все горло, чтобы хоть как-то заглушить то, что раздирает меня изнутри.

Было еще кое-что. Внешность. Возможно, будь я хоть чуточку симпатичнее, все могло бы сложиться иначе, ведь красивым людям намного легче живется. Миловидное лицо для девушки – это как пропуск, как ключ, открывающий любую дверь. Я же каждое утро видела в зеркале довольно унылую картину – длинный нос, близко посаженные глаза невыразительного серого цвета, тонкие блеклые губы, тусклые жидкие волосы, которые не укладывались никакими средствами и не лежали ни в какой модной стрижке, что с ними ни делай. С годами я, конечно, научилась слегка исправлять все это при помощи косметики, но какой в том толк, когда вокруг сновали настоящие яркие, пусть и бесталанные, красотки? Это тоже подпитывало мою зависть к ним.

Не будь во мне столько этого отравляющего чувства, я ни за что не согласилась бы на то, что заполнило мою жизнь на эти пять лет. Зависть к чужому успеху, к чужой славе, к чужим деньгам, к чужой красоте.

Это произошло случайно. Мама, не оставлявшая попыток устроить меня на работу хоть куда-то, однажды приехала домой возбужденная:

– Наташка, быстро собирайся, мажь морду косметикой и оденься прилично, мы едем на собеседование.

– Какое собеседование в семь часов вечера? – удивилась я, отрываясь от увлекательнейшего занятия – игры в «шарики» на телефоне – ну, а что еще делать, когда весь день сидишь дома и успеваешь переделать всю домашнюю работу примерно до обеда?

– Ты будешь разглагольствовать или все-таки оторвешь задницу от кровати? – загремела родительница. – Тебя что – каждый день на собеседования зовут, востребованная ты моя?! Ведь говорила тебе – поступай на экономический или юридический, да хоть курсы бухгалтеров закончи, но нет же, у тебя другое призвание! Журналистика! Журналистика, будь она неладна! Что – талантов не хватило? Ну, так хоть теперь делай, что тебе мать говорит!

Монолог мамы я могла прокручивать в голове часами – текст этой речи не менялся годами с тех самых пор, как я принесла диплом об окончании факультета журналистики и ни разу не устроилась работать по специальности. А ведь меня считали самой талантливой на курсе, преподаватели только руками разводили, слыша о том, что меня не берут ни в одно издание, ни на один телеканал, ни на радио – никуда. От этого становилось только больнее – выходило, что мои куда менее способные сокурсники устроились в самые разные издания, а я со своими талантами осталась за бортом, и сделать с этим совершенно ничего невозможно.

Чтобы избежать второй части монолога, в котором повествовалось о моей неблагодарности, наглости и никчемности, я встала и начала собираться.

– Ты хоть скажи, что за работа?

– Какая тебе разница? Работа – и все. Хорошая.

– Да мне же надо понять, как на собеседование одеваться!

– Прилично! – отрезала мама. – Надеюсь, ты знаешь значение этого слова, у тебя ж высшее гуманитарное образование.

Ну, разумеется, как же можно удержаться от ехидства…

«Приличных» в мамином понимании этого слова вещей в моем гардеробе не водилось. А какой смысл тратиться на одежду, когда весь твой маршрут – магазин-рынок-аптека-банк, чтобы за коммуналку заплатить? Джинсы, толстовки, футболки, кроссовки – этого вполне достаточно. Интуитивно я понимала, что все это не годится и вызовет материнский гнев и новые потоки обвинений в никчемности. К счастью, купленное пару лет назад к маминому юбилею платье вполне еще годилось, а пара простых черных туфель на невысоком каблуке тоже лежала в коробке в самом дальнем углу шкафа. Оглядев себя в зеркале, я вздохнула – обычная серая среднестатистическая неудачница без жизни и без надежд. Но что уж есть…

Мама оглядела меня скептически, поджала губы, но