– Что случилось?
– Машина... – простонала я, не зная, смеяться мне, или плакать. – Машину угнали!
Моей машины не было. Желая окончательно убедиться, я быстро подошла к тому месту, где она только что стояла, но серебристого «фольксвагена» нигде не увидела. Только след от шин, там, где колёса проехались по глубокой, оставшейся, видимо, со вчерашнего вечера луже.
Ну, правильно, если у воров в руках есть ключи от машины, да ещё и с выключателем сигнализации в брелоке, то и саму машину прибрать сам бог велел. А хозяйке кто ж виноват, что она ушами хлопала.
Макс неловко потоптался рядом, потом обнял меня за плечи. Это оказалось последней каплей, и слёзы потоком хлынули у меня из глаз.
– Ну, прости, – он погладил меня по спине. – Надо было, конечно, сразу звать полицию. Но кто ж знал... Ну, не плачь, Женя.
– Я не хочу, – всхлипнула я. – Оно само...
Макс пробормотал ещё что-то утешительное, потом спросил:
– Поедем сразу в участок, или лучше отвезти тебя домой?
– Домой, – я отстранилась от него и вытерла глаза.
– У тебя кто-нибудь дома есть?
– Должна быть мама, если не ушла никуда.
– Тогда позвони ей, когда в машину сядем. Чтобы точно знать, откроет ли она тебе.
Я кивнула. Макс, не отпуская мои плечи, повёл меня вниз по улице к своему «БМВ», открыл передо мной дверцу, сел сам и плавно тронул машину. Водил он хорошо, я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Правда, чтобы позвонить, пришлось их открыть. На то, чтобы обрисовать маме ситуацию и выслушать её аханье, ушло минут десять.
На Садовом кольце мы попали в затор, и Макс включил радио. «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня! – тут же заорало оно. – Пристрелить не поднялась рука!..»
Чертыхнувшись, Макс убавил громкость. Мимо проплыла ограда сада «Аквариум», поток машин стал двигаться быстрее.
– А ты знаешь, что театр имени Моссовета – это и есть знаменитое Варьете из «Мастера и Маргариты»? – спросила я.
– Знаю, – кивнул он.
– Помнишь сеанс чёрной магии? Там людям тоже давали всё, что они хотели, на них буквально падало с неба. А потом выяснялось, что всё это пустышка.
– Помню. Это ты к чему?
– А то, что нам тоже с неба падает. Тебе – талант к рисованию. Мне... ну, предположительно я теперь так крута, что герои Тарантино заплачут от зависти.
– Думаешь, Пётр Викторович – это дьявол, который потом потребует душу? – хмыкнул Макс.
– Я бы не удивилась.
– А как же заключение договора и подпись кровью? – видно было, что Макс пытается перевести всё в шутку.
– А что мы на самом деле знаем о дьяволе? Может, договоры – это вчерашний день, а теперь он пользуется высокими технологиями. Мы думаем, что у нас прибыло, а на самом деле – убыло.
Макс помолчал.
– Какой-то это слишком очеловеченный дьявол, – наконец сказал он. – Высокие технологии... Не думаю, что высшие силы нуждаются в чём-то подобном. Душа – она и есть душа, что сейчас, что тысячу лет назад. И если ранее требовался договор, едва ли сейчас что-то изменилось.
– А сам как ты думаешь, Макс? От того, что он делает, слишком пахнет чем-то... сверхъестественным.
– Покажи человеку хотя бы девятнадцатого века компьютерную томографию, и он тоже сочтёт её сверхъестественной. Ну и мысли у тебя, Жень...
– А у тебя самого похожие не мелькали?
Макс пожал плечами. Впереди показался перекрёсток, и он свернул к реке, чтобы почти сразу остановиться у подземного перехода.
– Дойдёшь отсюда? – немного виновато спросил он.
– Да, конечно, без проблем, – я распахнула дверцу и вылезла наружу. Хотелось, чтобы он проводил меня до квартиры, но Макс и так потратил на меня целое утро, пожертвовав своими делами. Вот и сейчас он вылез следом за мной, обошёл автомобиль и притянул меня к себе.
– Нет, правда, жаль, что так случилось с твоей машиной.
– Ладно, я сама виновата.
– Может, сходим куда-нибудь вдвоём, чтобы немного развеяться?
– Куда?
– Ну, вон, хотя бы, – он кивнул на рекламный плакат премьеры модного мюзикла. – Ты там, наверное, ещё не была?
– Нет.
– Тогда я тебя приглашаю.
– Спасибо.
– Это значит, что ты согласна?
Я кивнула.
– Отлично. Тогда я закажу билеты и в скором времени скажу, когда и как. Можно мне прийти к вам?
– Приходи, конечно. Мои родители всегда рады тебя видеть.
– А ты? – он пытливо заглянул мне в глаза. – Ты будешь рада?
Я опустила взгляд, но кивнула. Он наклонился ещё ниже, чуть помедлил, и, не встретив сопротивления, поцеловал меня.
– Ладно, я пойду, – я отодвинулась.
– Доброго дня тебе.
– И тебе.
Миновав переход, я увидела, что Макс всё ещё стоит около своей машины и смотрит в мою сторону. Я помахала ему рукой, он махнул в ответ и сел в свой «БМВ». Я отвернулась и направилась к арке, ведущей на ту сторону нашего дома, куда выходили двери подъездов.
Глава 2
– Ну, что с тобой делать, Женя? Хоть нанимай тебе телохранителя. Хорошо, что Макс оказался свободен, да добрые люди телефоном поделились, а то так бы и сидела на улице даже без куртки? До воспаления лёгких?
– Кончай кудахтать, мать, – прервал мамино возмущение папа. – Жива, здорова, и слава Богу.
– Меня обокрали, и я же виновата! – воспользовалась я возникшей паузой. – Что мне теперь, на улицу не выходить? Между прочим, у меня и правда голова болит и нос заложен!
Я не врала, хотя головную боль связывала скорее с изменением погоды, чем с простудой – завтра-послезавтра обещали понижение температуры до нуля, а то и до минуса, а я, как гипотоник, была изрядно метеозависима. Но нос у меня действительно заложило.
Мама вздохнула, глядя на меня с сожалением, как на неразумного ребёнка. Отношение как к маленькой меня раздражало, но было неистребимо. Папа, когда я однажды пожаловалась ему, что мама до седых волос будет считать меня нуждающейся в опеке, ответил, что я смогу претендовать на взрослость, только если начну «самостоятельную жизнь».
То есть, если найду работу или выйду замуж.
– Иди, полежи, – сказала мама. – И прими таблетку.
Я кинула на отца выразительный взгляд, и он мне подмигнул. В это время в гостиной зазвонил телефон, и он, как сидевший ближе всех, снял трубку.
– Алло? Сейчас, – он протянул трубку мне. – Тебя.
– Алло, – я взяла трубку и прижала её к уху. – Алло!
В трубке стояла тишина. Не было слышно даже чьего-нибудь дыхания, или каких-либо ещё шумов.
– Говорить будете?
Ответом мне были короткие гудки. Я передала телефон обратно папе и пожала плечами:
– Бросили трубку. Знаешь, кто звонил?
– Не знаю. Голос был какой-то