Пламя свечи задрожало, задёргалось, и комната вдруг наполнилась беспокойным призрачным движением. Донния смотрела на стену, где плясали удлинившиеся тени, боясь пошевелиться и нарушить наступившую тишину. Всего несколько минут назад не было ни стен, ни тяжёлого мрачного шкафа, ни заваленного книгами и свитками стола, ни смятых простыней из грубого и простого полотна… Были только он и она — в небытие, в пульсирующем огне, в сплетении тел, охваченных древним и непреодолимым заклинанием страсти. Кажется, она вновь говорила ему то, что говорить не следует, не только говорила, но и стонала, и выдыхала в его растрепавшиеся волосы и спрятанные за ними уши. На слова о любви он не отвечал никогда, даже в те мгновения, когда вполне мог говорить, а его губы не были заняты её губами или другими приятными частями тела. Он мог чуть улыбнуться в ответ — не более. Как теперь, когда она тихо лежала в его объятиях, а маг кончиками пальцев поглаживал её грудь, наслаждаясь округлыми упругими линиями. Его запястье было туго перевязано свежими бинтами, но в порыве страсти он вновь не рассчитал своих движений — поверх бинтов темнели проступившие пятна крови. Донния поймала его руку, повернулась:

— Снова совсем не бережёшь себя.

Келлард двинул одним плечом и недовольно нахмурился:

— Не порти момент своими целительскими нравоучениями.

Жрица не отступилась, ласково провела по руке эльфа вверх — предплечье было сплошь исчеркано старыми, давно затянувшимися шрамами.

— Ты говорил, что будешь использовать только кровь невольников!

Маг вздохнул и поцеловал её руку:

— Я провёл небольшой эксперимент, и невольники внезапно закончились. Не беспокойся обо мне.

Донния неотрывно смотрела в его тёмные зелёные глаза:

— Ты дорог мне, и я хочу о тебе беспокоиться.

Он болезненно улыбнулся:

— Не стоит.

Она погладила его плечо, коснулась тёмных перепутанных волос, отодвинула их назад. В его мочке тускло сияла единственная серьга с чёрным отполированным камнем в форме треугольника — знак преданной забвению и изгнанию Гильдии призывателей теней. Донния потянулась и поцеловала его в висок:

— Почему?

Мужчина шумно выдохнул и сел на кровати, подтянул отброшенное в ноги покрывало, затем укрыл её и себя и лёг на спину, спрятав обе руки под головой. Ему не хотелось говорить.

— Почему, скажи? — повторила жрица со свойственной молодым и любознательным женщинам настойчивостью.

Сквозь мягко ниспадающие локоны её светлых волос маг видел мерцание свечи. Со стороны лабораторий дверь была заперта неплотно, и оттуда ощутимо тянуло подземной сыростью и сквозняком вентиляций. Донния была тёплой и очень нежной. Её кожа, никогда не ведавшая ни холодных северных ветров, ни палящего солнца, ни кнута или предательского зазубренного ножа, была похожа на тонкий паутинный шёлк, что продавали в столице на вес огранённых самоцветов.

Маг искренне недоумевал, почему она возвращалась в его пропахшие плесенью подземелья снова и снова, несмотря даже на помолвку с красивым, молодым и полным сил королевским рыцарем. Объяснить это явление можно было лишь какой-то странной, недоступной призывателю магией. Будь эта разновидность волшебства подвластна ему, он бы непременно подверг её исследованию и разобрал на составляющие, после чего научился бы управлять ею, как любым другим видом магической энергии. Что заставляло жрицу терять голову от взгляда и объятий потрёпанного жизнью циника, чьё тело было изуродовано инквизиторами Железной крепости, а душа не желала принимать ни добра, ни заботы, ни любви?

— Все, кто считал своим долгом быть рядом со мной, погибли страшной смертью, — неохотно прошептал Келлард после долгого молчания. — Мои ученики, мои слуги, моя жена. Все. Люди из нашей Гильдии любят говорить о том, что связь с сумраком требует постоянных жертв. И я думаю, они в конечном счёте правы.

— С каких это пор ты слушаешь болтовню людей? — возмутилась Донния.

— Мне служат могущественные тени, но разве я не уплатил за это собственной кровью? Я могу призвать сильнейших демонов сумрака, но разве я не отдал ради этих знаний всё, что у меня было? Положение в обществе, связи, друзья… всё было принесено в жертву науке, — усмехнулся маг. — Даже Велиор, единственный мой сын, и тот предпочёл жизнь в городе людей. Подальше от негодяя, который обманом увёл его подругу.

— Никто не уводил меня обманом, это был мой выбор, и я не отступлюсь от него, — покачала головой жрица.

— Как знать, твой ли он был на самом деле, — вздохнул маг.

— Я никогда не давала Велиору обетов верности, мы были какое-то время увлечены друг другом, но не более того, — она шевельнулась, устраиваясь уютнее на его плече.

— Обеты верности, — с отвращением произнёс Келлард и поморщился, — эта благообразная дрянь ничем не лучше ритуалов тёмной магии, если как следует поразмыслить. Я рад, что меня никогда больше не коснётся подобная необходимость.

— И всё же ты готовишь зелья и свитки для короля и его приближённых, — заметила Донния.

— Это лишь сотрудничество, выгодное обеим сторонам. Не повинность и не государственная служба. Верховная жрица и король