Территория современного Алжира осталась у них в тылу. Разрушение городов наблюдалось в основном на дальних окраинах королевства, например, в Триполитании, но происходило это от рук кочевников-берберов.
Верхушка Вандало-Аланского королевства имитировала римский образ жизни: от официального языка до одежды и развлечений, но художники и ремесленники следов своей оригинальной деятельности почти не оставили.
Овладев Карфагеном, Гейзерих взял и флот, который использовался для перевозки в Рим африканского зерна, и превратил его в военный флот, грабивший Сицилию и южные провинции Италии.
Что касается знаменитого разграбления Рима, то король его осуществил в 455 г., воспользовавшись смутой в Вечном городе (ссорой в императорском семействе и убийством Валентиниана III). Обеспокоенный смутой, римский папа пригласил Гейзериха в столицу Западной Римской империи под обещание не наносить ей ущерба, чего тот не исполнил и две недели не только грабил, но и разрушал беззащитный город, убивая его жителей или уводя в плен для выкупа (отсюда и термин «вандализм», возникший в XVIII веке).
Король, обладавший абсолютной властью, был крупнейшим в королевстве земельным собственником. Те угодья, на которые он не претендовал, раздавались вандальской знати, арианской церкви или простым свободным подданным, получавшим мелкие парцеллы. Они, как правило, селились на северо-западе Проконсульской Африки.
В 534 г. византийское войско под началом флотоводца Велисария появилось под Карфагеном и наголову разбило армию вандалов[9]. Так была частично осуществлена мечта императора Юстиниана восстановить единство Римской империи, изгнав из нее варваров.
Некоторые из них растворились среди берберов, другие были инкорпорированы в византийскую армию и участвовали в ее восточных походах. Границы возвращенных под длань Константинополя земель все больше беспокоили соседи: племена из Ореса и Триполитании. Против них приходилось выставлять гарнизоны и строить крепости, обозначившие новые рубежи, не сравнимые по протяженности с былой полосой римских лим I–II веков.
В первой половине VII века область византийского экзархата простиралась на западе до горы Ходна (т. е. до города Беджайя), далее в руках византийцев находились лишь отдельные порты. Во внутренних районах еще при вандалах контроль над многими территориями захватили предводители племенных союзов. Причем некоторые из них, судя по обнаруженным на северо-западе Алжира латинским эпитафиям, считали себя законными наследниками римской власти, нося такие титулы, как «царь мавров и римского народа» или «вождь и император»[10].
Берберское население Магриба перенимало арабский язык по мере продвижения там носителей этого языка, т. е. в географическом направлении с востока на запад; и к XX веку говорящих на берберском языке остался только 1 % в Тунисе, в Алжире же их около 40 % (по неофициальным данным). Это главным образом население горных массивов Орес и Кабилия.
В XI веке Магриб захлестнула волна кочевых миграций из Аравии; волна, которую иногда называют «вторым арабским завоеванием» Магриба. Как следствие, здесь наблюдалось распространение бедуинских диалектов, не говоря уже об исчезновении многих городов и упадке агрикультуры.
В бытность свою на территории Алжира Ибн Халдун (1332–1405) стал очевидцем этого медленного, но неумолимого движения бедуинов племенной конфедерации бану хиляль с востока на запад и сравнил его с «тенью, которую отбрасывают на закате солнца вершины гор»[11].
Сложилась легенда, согласно которой бедуинов наслал на Ифрикию[12] египетский халиф из шиитской династии Фатимидов аль-Мустансир (1036–1094), разгневанный решением ее правителей Зиридов[13] отречься от шиизма и отложиться от Каира. И сделал он это якобы по совету хитрого визиря аль-Йазури (на самом деле человек с таким именем занимал должность главного судьи египетской столицы), решившего таким образом заодно отделаться от беспокойных кочевников, переселившихся в Верхний Египет после восстания Карматов[14] на Аравийском полуострове. По другой версии, хитрец сам вызвал аравитян издалека, чтобы наказать с их помощью Зиридов.
Уроженец Феса Хасан аль-Ваззан[15] (XVI век), придерживающийся последней версии, пишет, мол, восточные халифы «всегда запрещали арабам переходить Нил с их «семьями и шатрами», и этот обычай сломал только аль-Мустансир[16].
Доверяя источникам разного времени, многие европейские ученые создали представление о «хилялийской катастрофе», которая полностью изменила лицо (природный ландшафт и социальное устройство) средневекового Магриба, приписывая это умыслу одного человека. Однако, на наш взгляд, это перемещение кочевых племен было вызвано, во-первых, колебаниями мирового климата и, во-вторых, внутренними катаклизмами в Египте, который в середине XI века испытал «великие бедствия»: страшный голод из-за низких разливов Нила, доводивший население до каннибализма[17].
Вероятнее всего, пришлые бедуины сами покинули голодающую страну, двинувшись на запад в поисках новых пастбищ. Первой жертвой нападения военно-кочевого союза бану хиляль, в авангарде которого находилось племя рьях, стали Ифрикия и Триполитания. Туда же в XIII веке устремились осевшие было в Киренаике племена крупного союза бану сулейм, из которого выделился союз маакиль. Огибая с юга массив Атласских гор, маакиль вышли в XIV веке к марокканскому оазису Тафилалет.
Насколько позволяют судить данные нарративных источников, топонимики и этнографического материала, численность кочевого населения Магриба росла в такой последовательности: определенные группы берберов – или земледельцы, жившие соседской общиной, или полукочевники, разводившие лошадей и крупный рогатый скот, – перейдя в качестве данников под покровительство того или иного бедуинского племени, со временем вливались в него на правах младшей ветви, усваивая язык «покровителей» и приняв соответствующее патронимическое название. Таким образом оформляется племенная организация сельского арабоязычного населения Магриба, основанная на условных кровнородственных связях и мифической генеалогии, возводящей многие племена (местами большинство) к хилялийскому корню. Иными словами, хотя «хилялийское нашествие» сопровождалось сражениями, которые точно датируются хрониками, в целом это был медленный, глубинный процесс изменения господствующих хозяйственно-культурных типов и самоидентификации населения.
В том же XI столетии начались миграции в направлении с запада на восток, в результате чего образовались одна за другой империи Альморавидов[18] и Альмохадов[19]. Первая из них, зародившаяся в Сахаре, протянулась с юга на север: от места, где ныне расположен город Нуакшот, до подножия Пиренеев, причем ее восточная граница в Северной Африке пролегла на юг примерно у маленького тогда городка Алжир, а вторая, зародившаяся в горах Высокого Атласа, охватила весь Магриб, вместе с Андалусией («мусульманской Испанией») от Атлантического океана до египетских пределов.
Магриб эпохи Альморавидов и Альмохадов
Магриб в XVII–XVIII вв.
Дальнейшие междоусобицы привели к распаду государств-империй Магриба, к преобладанию мелких «удельных княжеств», древние столицы которых пришли в упадок в затяжной период испано-османских войн за обладание Средиземным морем. Так, в Среднем Магрибе, территория которого приблизительно соответствовала основной части современного Алжира, каждая такая столица в XIV–XV веках насчитывала 80-100 тыс. жителей: Тлемсен, Константина, Бужи (ныне Беджайя)[20]. Этот город был основан в XI веке на склоне горы, спускавшейся к прекрасной бухте, как столица эмирата Хаммадидов[21]. Знаменитый географ XII века аль-Идриси утверждал, что в этом кипящем деловой активностью городе проживало не менее 100 тыс. человек и что к нему тянулись караваны,