Позже, когда меня закрыли, вернулась Лапсанг. Ее не было два дня, и я начал ощущать ее отсутствие. Конечно, она уходила и прежде, много раз, по правде говоря, она отсутствовала больше, чем была дома. Но все равно, после неловкого начала наши отношения наконец расцвели, и когда ее не было вечерами, мне не хватало собеседника.

И когда она царственно проскользнула сквозь кошачью дверцу, мое сердце забилось.

— Где ты была? — спросил я ее. Мой тон был любопытствующий, а не сердитый.

— Всюду, — проурчала она. — Всюду.

— Думаю, Семье тебя не хватало.

Она оглядела меня тяжелым скептичным взглядом.

— Думаю, ты обнаружишь, что Семья даже не заметила.

— Будь уверена: они скучали.

— Что ж, дорогой, им придется скучать по мне еще, ведь я вернулась ненадолго.

— Но…

— Вообще-то, я подумываю вовсе уйти.

— Ты не серьезно.

— Боюсь, что серьезно, сладкий, — она лизнула свою лапу. — Тебе никогда не хотелось уйти? — спросила она, потянувшись в корзинке.

— Не понял?

— Тебе порой не хотелось просто уйти, убежать, начать все заново?

— Нет. Должен признать, что нет.

— О, а мне да. Вообрази, какая это свобода. Представь, дорогой. Ходить от дома к дому, создавая новые характеры, новые имена, и получая неиссякаемый запас молока.

— Но ты бы не смогла, верно? Ты бы не смогла оставить Семью навсегда?

— А почему бы и нет?

— Ты бы скучала по всем.

— О, нет. Видишь ли, тут ты ошибаешься. Я бы вовсе не скучала по ним. Ни капельки. Я бы просто думала обо всех новых коленках, на которых я могла бы лежать.

Я вздохнул.

— Думаю, ты отрицаешь.

— Отрицаю? — промяукала она недоверчиво.

— Угу. Я тебя видел. Я видел, как ты крутишься возле Шарлотты. Ты ее очень любишь.

Ее голова втянулась в шею.

— У нее самые теплые коленки в доме.

— И это все? Просто теплые коленки?

— Да, Принц. Боюсь, что так. Это все, что она для меня значит.

— Я не верю.

Ее голос изменился.

— Что ж, поверь. Если слишком привязываешься к людям, это только вредит. — Хотя у нее была склонность преувеличивать, я не мог не заметить убежденности в ее взгляде.

— Как так?

— Дорогой, послушай. Я брожу по городу каждый день и каждую ночь. Я не такая, как ты. Я подвижна. Могу пойти, куда захочу. Я заглядываю в окна и вижу, что происходит. Я забираюсь в сады и порой, если знаю, что это безопасно, захожу в дома. Я слышу истории, которые рассказывают другие кошки. У людей кризис. Они притворяются перед всеми, что все еще счастливы, как всегда, но за закрытыми дверями все иначе. Они потеряли контроль. Родители и дети воюют — друг с другом и между собой.

— Так к чему ты это?

— Я к тому, что если ты слишком сблизишься с Семьей, то пойдешь ко дну вместе с ними.

— Есть вещи, Лапсанг, которые даже ты не понимаешь.

Лапсанг взглянула на меня с сомнением.

— Чего я не понимаю?

— Что Семья будет в безопасности.

— Как ты можешь быть уверен, когда это уже происходит? Когда знаки ее печального, но неизбежного распада уже здесь.

— В домах, которые ты посещаешь, живут лабрадоры?

— Не знаю, не думаю. У большинства, пожалуй, вообще нет собак.

Я положил голову на лапы и закрыл глаза.

— Я так и думал.

— Что ты думал?

— Ничего. Все, что тебе нужно знать: нет нужды беспокоиться. Правда. Я лабрадор, — сказал я ей. — Семья будет в безопасности.

Возникла пауза, а потом она заурчала:

— О, дорогой, ты такой глупый песик, — сказала она. — Я не беспокоилась.

Конечно, Лапсанг не знала о Пакте. Она не знала, что мы были единственными собаками, готовыми посвятить свои жизни защите хозяев. Она не понимала, что все другие породы разуверились в этом деле. Она даже не понимала, что было какое-то дело. В конце концов, она была кошкой.

Но когда я вновь открыл глаза и уставился на четыре пары ботинок, аккуратно расставленных Кейт напротив ящика с овощами возле задней двери, я ничего не мог поделать, и слова Лапсанг вновь раздались у меня в голове.

…слишком сблизишься с Семьей, и пойдешь ко дну вместе с ними…

ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:

Человеческая жизнь не укладывается в удобный план. Несмотря на все наши усилия, люди постоянно сбиваются с пути из-за событий, которые происходят с ними. Даже когда событие ожидается или происходит не в первый раз, оно все равно может серьезно повлиять на поведение наших хозяев.

Наш долг как лабрадоров — быть готовыми к изменениям в любой момент. Мы должны сознавать, что именно наше присутствие, которое указывает, что все всегда будет идти своим чередом, способно вернуть людей к повседневности.

Когда бы ни случились перемены, мы должны оставаться верными своей цели. В конце концов, мы должны помнить, что безопасность человеческого Семейства подвергается риску не из-за перемен, а из-за нашей неподготовленной реакции на них.

Адам отстегнул поводок, но оставил руку на моем носе.

— Место.

Это всегда было его любимой игрой.

— Место.

Удерживать меня как можно дольше.

— Ме-есто.

Я сидел на траве в парке.

— Молодец. Место.

А он отступал от меня, идя задом наперед.

— Место. Место.

Чтобы дать себе фору.

— Ну же, малыш! Ко мне!

Я сорвался с места, как гончая. Заметьте, мне пришлось это сделать, потому что стартовая отметка и финишная черта находились друг от друга на расстоянии одного собачьего прыжка. Но мне это нравилось. Нравилось приносить ему счастье. Нравилось смотреть, как он откидывал голову, когда я толкал его к невидимой ленте.

— Ничья, — выдыхал он, хотя я был уверен, что он знал: я побеждал с небольшим перевесом.

Если бы я попытался вспомнить, когда все началось, когда я впервые начал сомневаться в своем даре, мне было бы трудно выделить отдельный момент. Определенно, это не случилось за одну ночь. Я не проснулся в своей корзинке, обнаружив, что вся Семья за завтраком вдруг ускользнула из-под моего контроля.

Все, что я могу сказать: было время, когда казалось, будто все хорошо, когда Пакт лабрадоров давал все ответы, а Хантеры казались неподвластными угрозам внешнего мира.

Возможно, это была иллюзия. По правде, я знаю, что так и есть. Но это была иллюзия, в которую верил каждый член Семьи. И хотя я не могу вспомнить, когда начал сомневаться в Пакте, я помню, когда иллюзия стала блекнуть.

Все началось не с разбитой бутылки, нет. Все случилось неделю спустя. В день, когда Хэлу стало