Я стиснул зубы. У лечебницы не только солдат, оставленный скорее для отвода глаз, но и тень, от которой ничего не скрыть. Если только я узнаю… Этому Азуру не жить.
Думайн вздохнул:
— Ладно, я немного знаком с Азуром и немного поделюсь с тобой мудростью, Лиал, глядишь, когда ты в третий раз спасёшь принцессу, тогда и я повышение получу, нужно же будет оставить отряд на умного, правда?
Молак, который в это утро предпочитал наблюдать, а не советовать, хмыкнул:
— Господин, неужто у вас станет на одного советника больше?
Думайн, не подозревая, что в его шатре тесно от наблюдателей, нравоучительно заметил:
— Ты начал не с того, заместитель. Работа в лечебнице не самая приятная вещь даже для простолюдина, что уж говорить про, как теперь нас называют, идаров младшей крови, ещё менее приятно выгорание, когда ты пропускаешь через себя два-три своих запаса жара души…
Пусть хёнбен Азур и был идаром младшей крови из крепкого южного Дома Дуро, на землях которого я когда-то принял бой в болоте, но слух у него оказался никудышный. Но и того, что в этом шуме ему было не до чьих-то шагов, тоже отрицать не стоило: троица крепких мужиков ругалась, мой раненый солдат хрипел сквозь кляп, дёргался, пытаясь, если не убежать, куда бежать связанным, так хоть вырваться из чужих рук и грохнуться на пол.
Я досчитал до десяти, смиряя ненависть. Не справился, но хотя бы сумел смять уже начатые печати.
Хрипло приказал:
— Отставить!
Азур вздрогнул, развернулся, наконец, обнаружив меня за спиной, но даже не подумал оправдываться:
— Я неясно всё объяснил, гаэкуджа Лиал?
Теперь я качнул бляху на поясе. Азур опустил взгляд, прищурился и процедил:
— Однако. Какая невероятно быстрая карьера. Хорошо, я вижу, не слепой, только это ничего не меняет. Я неясно всё объяснил час назад, хёнбен Лиал? — через плечо рявкнул на мужиков. — Что замерли? Тащите его на перевязку.
Я снова стиснул зубы. Раз, два…
Перевязка? Чтоб жена забыла, как тебя зовут, Азур и в постели каждый раз называла новым именем.
…девять, десять. Досчитав, процедил:
— А ну, положили, где взяли, пока я вам ноги не поотрубал.
Мужики попятились под моим взглядом, глядя, как воздушный хлыст, созданный мной без звукового активатора, змеясь, пополз по полу, щербя доски. Я же перевёл взгляд на мрачного Азура.
— Вполне ясно. Только и я был серьёзен. Советник Яшмовые весы и сам король очень много надежд возлагают на наш отряд. И с каждым днём задания для нас будут становиться всё сложней и сложней.
Это можно было бы назвать бахвальством, чтобы придать веса моим словам, если бы это не было правдой. Тени немало интересного узнали за эту ночь, а тот же Яшмовые весы лёг спать уже под утро и проспал буквально три часа.
— Я, как заместитель командира Гирь Весов, не могу терять людей.
— Я здесь при чём? — буркнул Азур. — Вы теряете их на заданиях. Снова хотите меня в чём-то обвинить?
Я не, скрывая злости, переспросил:
— А вы, значит, теряете их на перевязках? Кто бы мог подумать?
Азур скрипнул зубами:
— Вы и прошлый раз наговорили достаточно, хёнбен Лиал, причём наговорили при этом простолюдине. Мне только беспорядков не хватало в лечебнице. Или так, или вырвать язык вашему солдату, чтобы он и слова не проронил. Хёнбен Лиал, не ухудшайте ситуацию, иначе мне придётся угрожать уже не караулом, а тем, что я начну кричать и дальняя палата придёт сюда за всеми вами. Я ясно выражаюсь, хёнбен Лиал? Вы ведь не думаете, что это всё я придумал?
Пришлось снова считать и вспоминать нравоучения Думайна. Но я снова справился и почти, как мне кажется, спокойно заметил:
— Угрожать мне точно не нужно, вы же не думаете, что жетон на поясе я получил на пустом месте? — раньше, чем мрачный Азур ещё что-то сказал в ответ, торопливо предложил. — Мы вполне можем обойтись без крайних мер. Оба. Гляньте, он всё понял и не проронит ни слова об этом деле.
Азур покосился на бешено кивающего и мычащего солдата и скривился:
— Сейчас, может, и да. Но кто прикроет ему рот, когда он выйдет отсюда? А остальным вашим людям?
— Здесь не только мои люди, а слухи про Кровавых и так и так ходят по лагерю, вам ли не знать, — соврал я. — Не на пустом же месте я пришёл сюда?
В этот раз Азур молчал дольше, не поднимая взгляда от моей плети, что так и портила пол. Наконец, поднял взгляд:
— Хорошо, по этому вопросу мы договорились. Вы трое — вон.
Мужики, одетые в грязные, заляпанные кровью балахоны, грохнули солдата на лежанку, затем бочком, вдоль стенки, выбрались из комнатушки этой человеческой конюшни в общий коридор и были таковы. Азур же мрачно продолжил:
— Но что дальше? Ранения есть ранения, случается всякое, ты предлагаешь мне нарушить приказ гонгана?
Я вздохнул, смял печать в кулак. Пришло время ещё одних советов Думайна.
— Мне нет дела до всех, я хочу лишь получить поблажку отряду Гирь Весов. Не за просто так. У нас в отряде полно адептов, а здесь в лечебнице их, я слышал, напротив, не хватает. Каждый раз, когда сюда попадают наши люди, я буду присылать с ними одного адепта, который снимет часть работы с твоих людей, хёнбен Азур. Он поможет с их лечением, а так же подлечит тех, на кого ты покажешь. Если нужно, конечно.
— Ты на что намекаешь?
Молак, наконец, решил дать совет. Причём очевидный.
— Господин, стоит извиниться.
Я пожал плечами:
— На то, что не всегда раненые нуждаются в техниках. Иногда достаточно и лекарств с исарами.
Азур хмыкнул, но всё же кивнул:
— Хорошо, договорились. Когда пришлёшь адепта?
Я вздохнул:
— Раз здесь я, то чего ждать? Или я не адепт? — спохватившись, что сейчас Азур заставит меня лечить до вечера, добавил новое условие. — Число техник ограничено небольшой слезой Амании, скажем, на два десятка «Зерраум сортам зиарот». Слеза с тебя.
— Только на восполнение жара души, потом и ты, и твои люди сдают её обратно.
— Конечно.
Спохватился я уже в коридоре. Вернулся и порвал верёвки на запястьях раненого. Сказал прямо:
— Держи язык за зубами или я лично тебя прикончу.
Тот, пуча глаза, бешено закивал.
Я вновь шагнул прочь, задёрнул занавеску, чтобы никто не заметил, что здесь лечат верёвками и кляпом, вздохнул. Кто