Читать «Экспедиция идет к цели»

Так вот всегда бывает в этой удивительной стране: в ее просторы весна врывается с шумом и ветрами. Где-то за горами свирепствуют пыльные ураганы, кружатся по степи вихри, а здесь, в Улан-Баторе, весеннее небо всегда голубое, безоблачное и жизнь идет своим чередом. Вот через площадь Сухэ-Батора проходят караваны тощих, ободранных верблюдов, тяжело навьюченных тюками шерсти, проезжают, позванивая боталами, вереницы грубо сколоченных скрипучих арб. У главного почтамта под репродуктором несколько всадников в малиновых и оранжевых халатах. Тягучая, как вой степного ветра, музыка вырывается из черной тарелки, плывет над площадью, над глинобитными домиками и белыми юртами, над прогнутыми черепичными крышами древних храмов, уходит к вершинам гор Богдо-ула, на которых еще виднеются пятна снега.

Около автобусной остановки веселая шумная толпа, парни и девушки грызут кедровые орешки, перекидываются шутками. По главной улице, залитой асфальтом, проносятся с шумом автомобили. Вдали, на берегу реки Толы, дымят трубы промышленного комбината. А ближе к окраинам, из кварталов, запутанных как лабиринт, доносится скрипучий рев ослов. У мясных лавок на деревянных тротуарах с проломанными кое-где и пропахшими кровью досками разлеглись здоровенные черные псы с красными тряпицами на лохматых шеях. И над всем этим главенствуют почерневшие горы, подернутые легкой голубой дымкой.

В один из таких погожих весенних дней по главной улице города шел молодой человек в длинном черном пальто и фетровой шляпе, с кожаным портфелем под мышкой. Вид у него был озабоченный и деловой. Пожилые монголы останавливались, провожая его долгим и недоуменным взглядом. Молодые монголки в ослепительно голубых и красных шелковых халатах широко улыбались ему, обнажая белые ровные зубы. Он отвечал им рассеянной улыбкой, не сбавляя шага и не теряя своей сосредоточенной деловитости.

Миновав величественный храм с длинными галереями и крылатыми крышами, молодой человек вошел в здание с вывеской «Ученый комитет».

Александр Пушкарев, инженер-геолог, из Москвы приехал в Монголию восемь месяцев назад, сразу после окончания института. Сознание своей роли молодого специалиста, призванного помогать развитию геологической науки этой удивительной страны, «страны великих возможностей», как говорили все вокруг, встреча с ее экзотической природой и загадочными людьми наполняли его ощущением некоей таинственности жизни и чувством непреходящего восторга. Александр готов был делать любую работу, только бы не исчезла эта атмосфера необыкновенности. Но то, что произошло вчера в геологическом кабинете, превзошло все его ожидания. Он нс спал всю ночь и, еле дождавшись утра, вскочил и отправился на свидание с…

Впрочем, следует рассказать все по порядку. Именно сюда, в геологический кабинет Ученого комитета, был определен на работу Александр Пушкарев. И именно сюда, в Ученый комитет, со всех сторон Монголии отряды Восточной экспедиции, разбросанные по всем аймакам[1] республики, и араты[2] присылали образцы полезных ископаемых, редких минералов, заявки на золото, описания целебных источников — аршанов.

Образцы пород, полудрагоценные и драгоценные камни, куски кварца со следами золота навалом лежали на стеллажах геологического кабинета. В кабинете царил хаос.

Образцы накапливались здесь из года в год. Они начали поступать сюда с того времени, когда Ученый комитет обратился к населению с призывом сообщать о всех геологических находках.

Правда, на каждом образце имелись наклейки с обозначением места находки, указывалось также имя того, кто нашел образец. Но все — на монгольском языке. А монгольского Пушкарев не знал. Заведующий кабинетом Цокто по-русски говорил с трудом, постоянно прибегая к словарю и жестам. А задача перед ними обоими стояла большая: классифицировать заявки, определить их ценность, составить геологическую карту страны.

Пушкарев работал не покладая рук, но дело продвигалось медленно. А вчера Цокто заявил ему, что на весну и все лето, а то и до будущей зимы он уезжает с экспедицией в Южную Гоби, и Пушкареву придется одному разбирать образцы. Александр пришел в отчаяние:

— Но я ведь не знаю языка! Кто будет переводить на русский заявки? — завопил он.

Цокто рассмеялся:

— Зачем сидеть в кабинете? Гуляй, гуляй, на Богдо-ула ходи. Учи язык. Кабинет подождет. Литературу читай.

— А мне с вами в экспедицию можно? — неожиданно для себя спросил Пушкарев.

— Зачем ехать в Гоби? Здесь хорошо. В Гоби весной ветер, холодно. Успеешь еще. Да и не возьмут тебя.

— Почему?

— Экспедиция комплексная: географы, гидрогеологи, ботаники, есть агроном, есть микробиолог. Геологом я назначен… — Цокто на мгновение замолчал, прищурился, поднял вверх большой палец и важно произнес: — Государственная тайна. Тебе скажу: будем искать в Южной Гоби место для города. Уголь нужен, сланец нужен, вода нужна, стройматериал нужен. Много всего нужно, когда хотят город строить. Тебя не возьмут: нет штатной единицы. Да и Гоби не знаешь.

Пушкарев удрученно молчал.

Конечно, в чем-то Цокто прав. Экспедицию возглавит монгольский ученый Сандаг. В нее войдет и известный советский географ, знаток Монголии, Тимяков. Они оба не раз бывали в Гурбан-Сайхане — районе, куда направляется экспедиция, и даже путем расспросов местных жителей смогут добиться большего, чем Пушкарев со своей геологией.

— А здесь, на наших полках, есть заявки из того района? — еле скрывая обиду, спросил он.

— Должно быть.

— Хорошо бы их сейчас отыскать. Вдруг мы найдем уголь здесь, в кабинете, среди образцов! Тогда вам останется лишь разыскать заявителя… — горячо заговорил Пушкарев, и ощущение тайны снова овладело им.

Мысль, по-видимому, понравилась и Цокто.

— Как я сразу не додумался! — сокрушался он. — Не голова — железный котел!

Дня два Цокто разгребал образцы. Наконец вчера утром, крайне утомленный, он бросил на стол небольшой кожаный мешочек, а вернее, кисет, какие Пушкарев видел у многих монголов.

— Вот, только это! Угля нет.

Пушкарев высыпал на стол содержимое мешочка. Среди других камней вспыхнули в солнечных лучах крупные красные кристаллы. Александр сразу узнал их — гранат пироп, спутник алмаза!

Пытаясь унять дрожь в голосе, он спросил:

— Где в Монголии добывают алмазы?

Цокто изумленно округлил глаза:

— Алмазы?! Я геологию, может быть, и плохо знаю, но зато очень хорошо знаю Монголию: у нас нет и никогда не было алмазов.

— А вам известно, что пироп обычно сопутствует алмазам? Вот вам пироп. Найдите заявителя в Гурбан-Сайхане — и вы, возможно, откроете целое месторождение алмазов! Станете самым известным геологом.

Он следил за выражением лица Цокто, но монгол был спокоен.

— Если их не открыли до сих пор, значит, их нет и никогда не было, — рассудительно сказал он. — А имя заявителя здесь указано: Дамдин. Я даже припоминаю, как эти образцы попали в комитет. Пришел сюда парень, на границу, говорит, служить посылают, а эти вот камешки дед просил передать; вы обещали награждать заявителей — деду табак нужен. Звали парня, кажется, Тумурбатор. Да, да, я его хорошо запомнил. Большой такой, сильный.

— И вы послали табак?

— Конечно. Это же закон, а закон нельзя нарушать. Здесь и сомон[3]