Какую бы песню вы не поставили на будильник, через месяц вы её возненавидите. Особенно, если из-за тучи мыслей вы спите часов пять, а то и меньше. Но вставать приходится в любом случае.

Вчера было собеседование. Завтра будет неизвестность.

Я медленно поднимаюсь и сажусь, не вылезая из-под одеяла. Холодно что-то. Зябко.

– Вставай-вставай, – тяжело вздыхает Лиза, уже успевшая одеться. – Завтрак готов.

Этот тон не предвещает ничего хорошего. Что-то мне подсказывает, что сестра опять застала ссору родителей. В последнее время они живут, как кошка с собакой. Папаша придирается по мелочам, мама злится, начинается ор, крики, шум, а потом всё как-то резко затихает. На время.

Я не отвечаю. Медленно протираю глаза, скидываю покрывало, встаю и плетусь в ванную. Я не люблю утра. Отвратные они.

Появившись на кухне, уже чувствую напряжение. Серёжа успел уйти, оставив маму просто никакой. Она сидит за столом, совсем не замечая меня, смотрит куда-то в сторону и молчит. Кажется, вот-вот расплачется.

– Что случилось? – осторожно спрашиваю я.

– Всё в порядке, – всхлипывает мама. – Там яичница на сковородке ещё тёплая.

Она не любит говорить о своих проблемах. Особенно со мной. Это Лиза может разговорить, утешить, поднять настроение, а я не умею. Я боюсь, что мама огрызнётся – у неё такое бывает. Сама не замечает, как выливает свою боль и злобу, а мне тяжело. Так и получается, что частенько мы с ней существуем параллельно.

Тяжело сидеть в тишине. Я чувствую себя абсолютно ненужной, даже лишней. Отчим то и дело напоминает маме, что растит чужого ребёнка. Может быть, и сама мама уже винит меня в своих проблемах. А в чём я виновата?

Сегодня вечером будет лучше. Я убеждаю себя в этом, и даже в школу идётся гораздо легче.

Я не могу сказать, что я не люблю школу. Любить или не любить можно только то место, где ты хоть как-нибудь ощущаешь себя. В школе же меня просто нет. Прихожу, чисто механически получаю свои тройки-четвёрки и пропадаю.

И близких подруг у меня здесь нет. Есть соседка по парте, с которой иногда болтаю, есть приятель, парень моей сестры. Вот и вся компания. Знакомых из театральных студии, иногда попадающихся в школьных коридорах, я даже не считаю.

Я очень закрытый человек. Не знаю, была ли я такой всегда или стала после смерти дедушки, но те, кого я звала своими друзьями, давно разбежались.

Захожу в почти полный класс. Это случается тихо, совсем бесшумно – никто даже не замечает моего появления. Незамеченной я оказываюсь и на своём месте. Будто призрак.

Со мной здоровается только Маша – та самая соседка по парте. Мы почти не общаемся, разве что иногда перешёптываемся на уроках или списываемся по поводу домашнего задания.

Но сегодня я очень хочу с кем-нибудь поделиться своей радостью. Я жду, когда начнётся урок. Жду, когда учитель выйдет из класса. Жду, когда можно будет поговорить.

– А я на работу устроилась, – тихо начинаю я. – Ассистенткой. К фокуснику.

– Я за тебя рада, – отвечает Маша серьёзно и даже немного торжественно.

И всё-таки что-то выдаёт в ней равнодушие. Вот чувствую я, что ей не очень-то это интересно. Ничего больше не сказав, Маша снова утыкается носом в учебник.

– А у тебя как дела? – неловко продолжаю я.

– Нормально, – терпеливо говорит соседка, не отрываясь от книги.

На этом разговор и заканчивается. Я не хочу быть надоедливой и бесить кого-то, а Маша не хочет говорить. Так и получается.

Наверно, всё-таки лучше мне дождаться вечера. Не будет же фокусник меня игнорировать!

Оставшийся школьный день проходит так же тихо, как и начался. Геометрия для меня оборачивается мыслями о театре, география – чтением статей о самых известных фокусниках. В голове оседает разве что лекция о биологии – слишком уж я люблю этот предмет.

И домой после школы я не захожу. Нарочно проматываю день до самого интересного момента – поскорей бы попасть в театр!

Остановка-автобус-пересадка-трамвай. Я спешу укрыться от надоевшего мира в старых театральных стенах.

Но, снова встретившись со знакомым зданием, я встаю на месте. Волнение внутри нарастает. Я топчусь у чёрного входа, нервно переключаю музыку в телефоне, подрагиваю от бури мыслей.

Всё решает только время. Без пяти четыре. Пора.

На тёмной проходной я первым делом вижу охранника, и только после – Виктора, стоящего рядом.

Не замечая меня, фокусник с удивительной ловкостью перебирает деревянные чётки. Бусины в его руках пляшут настолько умело, что даже охранник не может оторвать от них глаз. Да я и сама полминуты просто наблюдаю. Волшебно это. Вроде обычное дело, а всё равно волшебно.

– Здравствуйте, – решаюсь начать я.

Чётки ныряют в карман с той же ловкостью.

– Какие люди! – приветливо улыбается Виктор. – А я уже подумал, что побоишься прийти! Как жизнь?

– Нормально.

– Ну, если нормально, тогда пойдём.

Уже уходя, я ловлю на себе взгляд того самого охранника, наблюдавшего за Виктором минуту назад. И мужчина… напуган?

Нет, показалось. Чего только в темноте не увидишь, верно?

Я быстро забываю об этом и бегу за Виктором, как собачка.

Театральные коридоры меня завораживают. Длинные, тёмные, старые. Эти стены повидали многое – в них живёт само время. Иногда оно прогуливается по каменным лестницам с витыми перилами, стучится в скрипучие двери разных эпох и выглядывает в ветхие деревянные окна.

И я тоже скоро буду ходить здесь.

– Много слышала обо мне? – интересуется фокусник, только мы поднимаемся на второй этаж.

– Да, – тихо отвечаю я. Всё-таки, неловко мне ещё с Виктором общаться. Время нужно, чтобы привыкнуть.

– Думаешь, я псих?

– Нет.

– А я псих.

Гляжу на фокусника – а он только посмеивается.

– Шучу, – на всякий случай добавляет Виктор. – Шуток будет много, привыкай.

Мы молча идём до самой гримёрки, но у двери, уже доставая ключ, Виктор вдруг продолжает:

– Ты не особо разговорчивая, я вижу.

Говорит весело, без всякого раздражения. И всё равно я начинаю чувствовать себя виноватой. Решила же, что буду лучшей ассистенткой, а даже заговорить нормально не могу!

Собравшись, выдавливаю из себя улыбку:

– Привыкаю.

Гримёрка куда уютней коридора, хотя здесь царит всё тот же беспорядок, кажущийся из-за огромного зеркала в конце комнаты ещё больше. Поменялась только лампочка – теперь свет стал ярче и теплей.

– Здесь, собственно, можешь оставить вещи, – деловито говорит Виктор. – Да, гримёрка маленькая, но ты привыкнешь. Вот живой уголок.

В клетках сидят голуби, в террариумах – бабочки и гусеницы. Рядом выстроились всевозможные коробочки с кормом.

– Бабочек кормишь сахарным сиропом, – продолжает фокусник. – Гусеницам кладёшь листья, птицам сыпешь корм. Я написал на упаковках, что для кого нужно.

Я киваю – замётано.

– Если