Ради разговора с бабушкой Инесса отказалась от похода с подружками в кафе сразу после занятий и отменила свидание с Глебом, назначенное на вечер.
— Глебушка, — щебетала она в трубку, — ты только не сердись! Но мне очень! Очень нужно обсудить с бабушкой ряд вопросов, касающихся нашей свадьбы.
— Вернее, твоих нарядов, — улыбался в трубку Глеб.
Инесса не могла видеть, что жених улыбается, но прекрасно догадывалась об этом, улавливая нотки иронии в его словах.
— Да, хоть бы и нарядов, — защищалась она, — разве наряды — это не часть свадьбы?
— Конечно, часть, — соглашался Глеб всё с той же улыбкой.
— Между прочим, свадьба бывает только раз в жизни! — выпалила Инесса и запнулась.
— В идеале, да, — прожурчал голос Глеба.
— А ты что, разводиться со мной собираешься? — насторожилась девушка.
— Инесса! Милая! Мы же с тобой пока даже не поженились! — воскликнул он.
— Ну, это я так, на всякий случай, — поспешила оправдаться она.
— Я так и понял, — улыбнулся Глеб.
— Значит, ты не сердишься?
— Нисколько.
— Я тебя люблю!
— Я тоже люблю тебя, моя принцесса.
— Так я побежала?
— Беги!
— Целую!
— Взаимно.
— Скажи, что ты целуешь меня сто тысяч раз!
— Инесса! Я надеюсь, за всю нашу жизнь, которую мы проведём с тобой вместе, поцеловать тебя не один миллион раз.
— Обещаешь?
— Зуб даю! — пошутил он.
Инесса счастливо рассмеялась и отключилась.
— Какой же она ещё всё-таки ребёнок, — с умилением подумал влюблённый парень.
Девушка между тем запрыгнула на подножку автобуса и быстро прошла сначала в середину, а потом к передней двери.
Ехать ей было всего две остановки. Обычно она проходила их пешком, но сегодня ей так хотелось поскорее увидеть бабушку.
Ага, вот и её остановка.
Инесса лёгкой птичкой выпорхнула из дверей остановившегося автобуса и понеслась домой.
Несмотря на спешку, девушка успевала радоваться прекрасной погоде.
«Не зря говорят, что октябрь — большой притворщик! Ему ничего не стоит притвориться серединой весны и обмануть готовых обманываться прохожих. Вон и травка нежно-зелёная точь-в-точь, как в апреле, и цветочки на газонах, и птички с ветки на ветку перепархивают. Это, конечно, не соловьи и малиновки, а синички и воробьи, но всё равно, как хорошо!»
Девушка замедлила шаг, открыла сумку и, вытащив из неё пакетик семечек, надорвала его и рассыпала угощенье возле бровки. Птицы тотчас спорхнули с веток и стали клевать семечки.
«Интересно, — подумала Инесса, — почему в последнее время почти не видно голубей?»
Нельзя сказать, чтобы она любила этих разжиревших от еды из контейнеров и неуклюже переваливающихся при ходьбе с боку на бок представителей птичьего племени, но они были столь привычным элементом городского пейзажа, что их, как ни странно, не хватало.
Последний раз Инесса видела голубей в парке, куда они ходили с Глебом две недели назад. Но в парке голуби совсем другие. Они, конечно, тоже не прочь выпросить еду у посетителей и даже рискуют утащить семечки из-под носа зазевавшейся белки. Но всё-таки они поджарые и подвижные. Не то что разленившиеся дворовые.
«Интересно, куда они всё-таки подевались, — думала девушка, ставя ногу на первую ступень в подъезде, — надо спросить Глеба. Он всё знает!»
Инесса открыла дверь своим ключом, щёлкнула выключателем и хотела крикнуть радостно: «Бабушка, а вот и я!» Но замерла, онемев от ужаса возле порога.
Её бабушка лежала на полу в прихожей, возле неё растеклась тёмная лужа крови.
Шкаф для одежды был открыт, и одна рука бабушки словно тянулась к нему, чтобы закрыть дверцу. Был виден висевший внутри её плащ цвета кофе с молоком.
В этот самый момент в голове у девушки пронеслась мысль, что бабушка всегда пила кофе только с сахаром и молоком или со сливками.
Через мгновение Инесса пронзительно закричала.
Её оглушительный прерывистый крик привлёк внимание соседей не только на их этаже, но и ниже.
Глава 2
Первым прибежал сосед снизу Егор Степанович Никаноров.
Несмотря на то, что он был немолод, всё-таки восьмой десяток пошёл, пенсионер не растерялся, не впал в панику, а сразу вызвал полицию и «Скорую». Потом появилась запыхавшаяся соседка из квартиры напротив Валентина Макаровна Устюгова.
— Ты, Валентина, на улитке, что ли, ехала? — укорил её Никаноров.
Оправдываясь за задержку, Устюгова сказала, что убиралась на лоджии и не сразу услышала крик, а только когда вносила в квартиру банки.
— Ладно, не затаптывай тут следы, — скомандовал ей Егор Степанович, — видишь, девочке совсем плохо, накапай валерьянки или ещё чего, небось сама знаешь?!
— Знаю, знаю, — засуетилась Устюгова и кинулась на кухню.
— А я вниз спущусь, — крикнул ей вдогонку Никоноров, — встречу «Скорую» и полицию, чтобы зазря нигде не плутали.
— Иди, иди, — отозвалась Валентина Макаровна, открывая дверку навесного шкафчика и шаря глазами в поисках валерьянки и валокордина.
— Ты тут одна не забоишься? — спросил пенсионер.
— Топай уже, старый, — ответила та, — не одна я, а с Инессушкой. — Она, наконец, нашла то, что искала, и щедро накапала в стакан, плеснула немного воды из графина. Принесла в прихожую, встала на колени и приложила стакан к губам неподвижно сидевшей на полу, привалившись к стене спиной, Инессе. — Выпей Инессушка.
Девушка сначала качнула головой, глядя на соседку бессмысленным взглядом, а потом повиновалась.
Прошло ещё мгновение, и девушка с криком: «Бабушка! Бабулечка моя родненькая!» — вскочила на ноги и кинулась в сторону лежавшей на полу бабушки.
Соседка ухватила её что есть силы и зашептала:
— Нельзя туда, девочка наша, нельзя, Инессушка!
И Инесса повиновалась, снова сползла на пол и уронила голову на приподнятые колени.
Вернулся Никаноров, ведя за собой врача и полицию.
К сожалению, врач «Скорой» был бессилен помочь бабушке Инессы, всё, что ему оставалось, это констатировать смерть.
По просьбе Егора Степановича он сделал укол внучке. И, обменявшись несколькими фразами с судмедэкспертом и следователем, покинул квартиру.
— Господи, да что же это делается, среди бела дня, — запричитала было Валентина Макаровна.
Но Никаноров прикрикнул на неё:
— Цыц, старая!
И женщина сразу замолчала.
Вскоре к ним подошёл мужчина маленького роста и, представившись следователем Александром Романовичем Наполеоновым, попросил подождать.
Старики одновременно кивнули и присели на диванчик прямо в прихожей.
Судмедэксперт, прибывший с оперативной группой, считал, что смерть наступила в промежутке между десятью и одиннадцатью тридцати.
Орудие убийства — молоток — лежал здесь же и был отправлен на предмет обнаружения отпечатков пальцев. Следов борьбы между жертвой и убийцей не наблюдалось, так как все предметы в прихожей стояли на месте.
Первичный осмотр замка показывал, что его не открывали отмычкой. По всему выходило, что жертва сама открыла дверь своему убийце, то есть это был знакомый ей человек, которого она не опасалась, раз даже повернулась к нему спиной, ведь удар пришёлся по затылку.
— Должно быть, она хотела закрыть шкафчик, — задумчиво пробасил Незовибатько.
— Ты, Афанасий Гаврилович, думаешь, что звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда она повесила на вешалку плащ?
— Предполагаю, — отозвался эксперт-криминалист, — но думать у нас должен ты, потому как следователь не я, а ты.
— Опять