— Стоять на стенах, сидеть в камере — какая разница? — он весь измазан красной меткой и, похоже, носит ее с гордостью, либо же пренебрежением. — К чему все это?

— Ради цели, — Тиель проходит через комнату и останавливается перед ним, не вполне глаза к глазам. Борец смотрит на сержанта сверху вниз, однако в его глазах читается живой ум. Красная отметка крест-накрест пересекает его лицо. — Как тебя зовут, Ультрадесантник?

— Петроний.

Инвиглион больше не в силах сдерживать себя.

— Сержант выше тебя по званию, легионер!

— Я вижу метку, — рычит Петроний. — А мою ты видишь?

— Ах ты непокорный пес! Да я тебя…

Поднятая рука Тиеля обрывает дальнейшие пререкания.

— Ты хочешь выбраться с Орана? Я могу это устроить. Кто–то сегодня мне сказал, что я недостоин быть Ультрадесантником. Думаю, кто–то сказал то же самое ранее и о тебе, брат. В этом–то мы точно с тобою братья.

Он снова оглядывает комнату.

— Все мы. Это наш шанс избавиться от позора — отрицаем ли мы его или признаем, что он нас волнует. Я думаю, что на нас напали, вот только мы этого пока не поняли. Я надеюсь, что ошибаюсь, хотя вряд ли. Все начинается с Тритуса.

— А что, если мы кого–то найдем? — интересуется сержант Дрений.

Тиель поворачивается к нему, и видит в его глазах желание искупить свою вину.

— Мы его убьем, брат. Но сначала он нам расскажет, где прячутся его дружки.

Клинопись на лице легионера колхидианская. Брахей кривится от отвращения.

— Он вырезал это своим же клинком.

Инвиглион поднимает глаза.

— Так они делали и на Калте…

Лицо Тиеля походит на маску холодного гнева. Он стучит по броне Несущего Слово мыском ботинка.

— Они спланировали это. Поджидали нас.

— Ни один Ультрадесантник не открыл бы огонь по своим братьям, — говорит Брахей. — Это ложные цвета.

Их раны все еще свежи. Предательство, горечь утраты.

— Они бьют из теней, скрываясь под масками, — выплевывает Инвиглион, отбрасывая в сторону шлем Несущего Слово. — Мы заколебались, и из–за этого погибло девятеро наших.

Брахей оборачивается к нему.

— А вдруг сомнения оправданы? Что, если здесь есть другие Ультрадесантники? Будем сначала стрелять, а потом задавать вопросы?

— Нет, — бормочет Тиель. — Мы адаптируемся.

— Опознавательный сигнал? Что–то, чем мы бы смогли…

Тиель качает головой.

— Слишком размыто. И раз мы уже втянуты, это будет непрактично. Это должно быть мгновенно. Непосредственное визуальное распознавание.

Его взор падает на треснувший шлем, выданный ему в оранском гарнизоне — он лежит на земле, с выведенной на керамите красной меткой. Он улыбается, всего лишь наполовину морщась от боли.

— Это должно быть символично. Мы должны оставаться наготове.

В погрузочном отсеке ждет одинокий десантно-штурмовой корабль, окруженный слугами и сервиторами. Тиель задумчиво наблюдает за подготовкой с платформы, когда замечает подошедшего Инвиглиона.

— «Дух Веридии».

— Сэр?

Тиель указывает на «Громовой ястреб» внизу.

— Его назвали в честь звезды Калта. Как она горела…

— Мы вылетаем через пару часов, — говорит Инвигилон. От воспоминаний ему явно не по себе.

Тиель кивает.

— Верно, и тогда мы посмотрим.

— Посмотрим, брат-сержант?

— Посмотрим, что важнее — красная метка или синяя.

На платформу опускается молчание, наполненное гулом деятельности в отсеке. Внизу готовятся к установке ракет и магазинов с боеприпасами.

— Это ведь был Ликан, — произносит Инвиглион.

— Который сказал, что я не Ультрадесантник? Кто же еще?

— Он ошибается.

— Я знаю, — Тиель указывает на легионеров на сборной палубе, занимающихся боевой подготовкой. — Но некоторые из них — нет.

Тренировку проводит Брахей, другого столь же сурового инструктора Тиель не знает, возможно, за исключением самого Мария Гейджа. Петроний упражняется с цепным клинком с яростной агрессивностью, предпочитая мощь двуручного хвата искусности.

Дрений выделяется другим образом. Его техника владения мечом безупречная, Тиель не замечает в ней ни одного изъяна. Брахей ободряет и кричит на других легионеров, однако лишь кивает Дрению, оценивая его мастерство.

— Кто вообще скажет, что он не воин? Не Ультрадесантник?

Инвиглион смотрит дальше.

— Сержант Дрений бьется, чтобы забыть.

— Все мы ради чего–то бьемся, брат.

— А что, если… Что если это пустяк, и границам ничего не грозит? Что станет с нашей целью тогда?

Тиель подается ближе к Инвиглиону, стараясь говорить как можно тише.

— Ты слышал о Храме Ночи?

Инвиглион качает головой.

— Что это такое?

— Без понятия, брат, но это пришло из нашего поста. Не думаю, что они умолкли сами по себе. Мне кажется, их нарочно заглушили.

Внизу, в погрузочном отсеке, сервиторы отступают от их корабля, и дается сигнал о готовности. Тиель кивает Брахею, который объявляет об окончании тренировки.

А теперь за дело. Тритус ждет.

— Будем надеяться, что Ликан прав, и умолкшие посты — это совсем не то, чем кажется, — со вздохом произносит Инвиглион.

— Скоро узнаем, брат.

Десантно-штурмовой корабль резко кренится в сторону. Из корректировочного двигателя по левому борту струится дым, а в фюзеляже зияют рваные разрывы от попадания осколков. Сержант чувствует, как в местах нарушения структурной целостности «Громового ястреба» вытекает воздух.

— А говорили, что никакой войны нет! — смеется Инвиглион.

— Мы по-прежнему воюем, брат! — кричит в ответ Тиель. Они только-только покинули Оран, а уже попали под огонь. Автоматическая оборона Тритуса, настроенная на отражение атак с воздуха — не самое благоприятное начало. — От нее никуда не денешься. Кто–то сказал, что теперь осталась только война.

Воздух с ревом вырывается из отсека сквозь пробитый корпус, обмывая легионеров. Ботинки Тиеля магнитно закрепляются к палубе, и он встает, широко расставив ноги и чуть согнув их в коленях.

Петроний присоединяется к разговору из дальнего конца отсека.

— Лично я рад.

Он сидит, крепко стискивая цепной меч, всем своим видом выражая воинственность.

Венатор, снайпер, сидит рядом с ним. Как и Инвиглион, он уроженец Конора, однако кичится своим высокородным происхождением, будто медалью.

— Мы знаем тебя слишком хорошо, мой задиристый брат. Терпение не твой конек, не так ведь?

— Нет. Но вот гнев — да.

Петроний пытается встать, но взгляд Тиеля заставляет его остановиться. Может, слова Ликана о том, что необходимость набора легионеров перевесила стремление к высочайшим стандартам, несет в себе зерно правды. В большинство случаев, именно поэтому этих бойцов и подвергли порицанию.

Неподчинение, пренебрежение, ослушание. Стыд.

— Отставить болтовню. Я хочу, чтобы после высадки вы занимались задачей, а не друг другом. Возможно, эта турель — не единственный враждебный объект на Тритусе.

— Приготовиться, — трещит по воксу голос пилота, обрывая Тиеля на полуслове. — Мы на подлете, пять, четыре, три…

Вой двигателя достигает крещендо, прежде чем исчезнуть за грохотанием металла. Из пазов в подбрюшье корабля выдвигаются посадочные стойки. Тиель слышит, как они бьются в грязь, и по фюзеляжу прокатывается рокот, сотрясая людей и железо.

Горящий