Читать «Чудовище должно умереть»

Nicholas Blake

THE BEAST MUST DIE

Печатается с разрешения автора и его литературных агентов Peters, Fraser and Dunlop Ltd и The Van Lear Agency LLC.

Серия «Золотой век английского детектива»

© Nicholas Blake, 1937, 1938

© Школа перевода В. Баканова, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Посвящается Айлин и Тони

Я собираюсь убить человека. И хотя я не знаю его имени, не знаю, где он живет и как выглядит, я собираюсь найти его и убить…

Ты должен простить мне напыщенное начало, любезный читатель. Не правда ли, похоже на один из моих ранних детективов? Однако этой истории не суждено увидеть свет, и обращение «любезный читатель» не более чем условность.

Я намерен совершить то, что зовется преступлением. Преступник, лишенный сообщника, испытывает потребность излить душу: одиночество, необходимость скрываться, груз содеянного – слишком тяжкое бремя. Рано или поздно он не выдержит, но даже если его воля крепка, злодея выдаст суперэго – суровый самоуверенный моралист.

Хитростью заставит обмолвиться, неосмотрительно открыть душу перед случайным попутчиком, подбросить против себя улику.

Закон и порядок бессильны против убийцы, лишенного совести. Однако в глубине любой души живет жажда искупления – чувство вины, пятая колонна. Наш главный враг – зло, которое внутри нас. Не выдадут слова, так подведут поступки. Поэтому убийц тянет на место преступления. Поэтому я пишу дневник. Тебе, моему воображаемому читателю, hypocrite lecteur, mon semblable, mon frиre[1], предстоит выслушать мою исповедь. Я ничего от тебя не утаю. Если кто и способен спасти меня от виселицы, то это ты.

Нет ничего проще, чем замышлять преступление, сидя в домике на берегу моря. Джеймс любезно предложил мне пожить здесь после нервного потрясения, которое я пережил. (Нет, любезный читатель, я не умалишенный. Мой разум никогда еще не был так тверд. Он обращен ко злу, но не слаб.)

Мне легко замышлять убийство, любуясь на залитый вечерними лучами Голден-Кэп, на сизые барашки волн и изогнутую линию залива. Ибо все, что я вижу из окна, напоминает мне о Марти. Будь он жив, мы устроили бы там пикник. Он шлепал бы по воде в ярко-красном купальном костюме, которым так гордился. Сегодня Марти исполнилось бы семь; я обещал научить его управлять яликом, когда ему исполнится семь.

Марти был моим сыном. Однажды вечером, полгода назад, он перебегал улицу перед нашим домом – ходил в деревню купить сладостей. Для него все закончилось быстро: слепящий свет фар из-за угла, мгновенный ужас – и вечная тьма. От удара тело отбросило в канаву. Он умер сразу, еще до того, как я поднял его с земли. Конфеты из кулька рассыпались. Зачем-то я стал их собирать – а что еще мне оставалось, – пока не заметил на одной кровь. После этого я ничего не помню, был не в себе: воспаление мозга, нервный срыв… Одним словом, я не хотел жить. Сын был единственным, что у меня осталось, – Тесса умерла родами.

Водитель, сбивший Марти, даже не притормозил. Полиция его не нашла. Судя по тому, с какой силой отбросило тело, он огибал крутой поворот на скорости миль пятьдесят в час. И теперь я должен его разыскать и убить.

Прости, сегодня писать я больше не в состоянии.

Я обещал ничего от тебя не скрывать, любезный читатель, и уже нарушил обещание. Впрочем, прежде всего я лукавлю перед собой. Виноват ли я в смерти Марти? Зачем отпустил его в деревню одного?

Господи, я нашел в себе силы это написать! Боль так невыносима, что перо едва не проткнуло бумагу. Теперь, после того, как острие извлекли из гнойной раны, я ощущаю головокружение, но это к лучшему – страдание притупляет память. Вглядимся же в шип, который медленно сводит меня в могилу.

Если бы я не дал Марти тот двухпенсовик, если бы пошел с ним или послал миссис Тиг, он бы не погиб. И сейчас мы плавали бы на ялике, собирали креветок, рвали эти ужасные желтые цветы на склоне, как их там? Марти непременно хотел знать названия всего на свете.

Я хотел, чтобы сын вырос самостоятельным. Когда умерла Тесса, я осознал, что рискую задушить его своей любовью, поэтому приучал к самостоятельности, учил рисковать. Он много раз ходил в деревню один, а пока я работал по утрам, играл с местными мальчишками. Марти всегда переходил улицу по правилам, да и автомобилей у нас в деревне по пальцам пересчитать. Кто знал, что этот негодяй внезапно выскочит из-за угла? Наверняка рисовался перед красоткой на соседнем сиденье или перебрал лишнего. А потом трусливо улизнул, чтобы не отвечать за содеянное.

Тесса, дорогая, неужели я виновен в его смерти? Я не хотел воспитать его неженкой. Ты терпеть не могла, когда тебя опекали, ты была независимой. Нет, разум твердит: мне не в чем себя винить, но детская ручка, сжимающая рваный бумажный кулек – кроткий призрак, который всегда со мной, – не отпускает. Не обвиняет, однако и не дает покоя. Если я и отомщу, то только за себя.

Интересно, считает ли меня коронер безответственным папашей? В лечебнице мне не показывали никаких официальных бумаг. Знаю только, что вердикт «непредумышленное убийство» вынесен в отношении неизвестного. Непредумышленное убийство! Убийство невинного ребенка! Если бы его поймали, убийце грозил бы срок, отсидев который он снова благополучно гонял бы как полоумный. Разве что его лишили бы прав пожизненно, но разве от них дождешься. А значит, найти и остановить убийцу придется мне. Того, кто уничтожит его, следует увенчать венками (где я читал про такое?) как благодетеля человечества. Нет, хватит себя обманывать, мне нет дела до абстрактной справедливости.

И все же мне интересно, что сказал коронер. Возможно, именно поэтому я все еще здесь, хотя вполне оправился. Я боюсь пересудов. Смотрите, вот идет отец, допустивший смерть единственного сына. Будь они прокляты, все вместе взятые! Что мне до соседей – скоро у них будет о чем позлословить на мой счет.

Послезавтра я возвращаюсь. Я написал миссис Тиг, просил подготовить дом к моему приезду. Худшее позади, лечение завершено. Остаток жизни я намерен посвятить тому единственному делу, которое меня здесь держит.

Джеймс заглянул вечером меня проведать. Добрая душа. Он удивился переменам в моем настроении. А все благодаря живительному воздуху приморского коттеджа, отвечал я. Не мог же я признаться, неизбежно вызвав лишние вопросы, что теперь в моей жизни появился смысл. На один из вопросов я сам не знаю, что ответить.

Когда вы решили убить Икс?

Все равно что спросить: когда ты понял, что влюблен? Будущий убийца, в отличие от