Читать «На острие свечи»

Почти на ощупь она продвигается по чердаку, ориентируясь по едва заметным силуэтам забытых вещей, запинаясь обо что-то и вздрагивая от прикосновений живущих во мраке призраков. Кажется, всё это сон, но нет времени проверять. Надо срочно найти то, зачем пришла.

Наткнулась на стол. Археологи-пальцы растревожили древнюю пыль и ушиблись о твёрдый предмет. Что это? Холодные завитки литья, на венце восковой огарок. Подсвечник? Как кстати!

Вспыхнула спичка, фитиль затрещал и осветил клубы щекочущего ноздри воздуха. Закашлялась. Ожили и заплясали корявые тени, лениво качнулась гирлянда из паутин.

«Ну, где же?!» – шарила она слабым светом по захламлённым полкам. Заслезились глаза, зачесались запястья, запершило в горле. Всё! Пора уходить, иначе начнётся удушье.

Стараясь сдерживать кашель, чтобы не погасить свечу, она направилась к люку и вдруг в дальнем углу заметила то, что искала. «Успею!» – самонадеянно решила она и лишилась тех последних секунд, которые были нужны, чтобы выбраться.

Грудь сковало. Пальцы разжались, и подсвечник грохнулся на пол. Свет погас.

На секунду сознание прояснилось. Оксана поняла, что этот лязг создаёт соседка по камере, пытаясь достучаться до охранников.

– Клофелинщица ваша подохнет сейчас! Вот чего! – орала она, приправляя эмоции какими-то цыганскими ругательствами. – Задыхается она! Звоните в «скорую», придурки!

За решетчатой дверью появился молодой парнишка в милицейской форме.

– Хорош уже притворяться! – пытаясь изобразить строгость, пробасил он, но в голосе чувствовалось сомнение.

– Звони! Врачи разберутся, притворяется она или нет!

Так Оксана оказалась в общей палате в обычной городской больнице. Капельница уныло отмеряла секунды, а на соседних койках кряхтели и постанывали другие обитательницы этого мира.

За окном медленно светало. Вспомнилась сказка Марка Твена «Принц и нищий». Оксана зачитывалась ею в детстве, мечтая хоть на несколько дней попасть во дворец. Но вышло наоборот – принцесса оказалась в шкуре нищенки. А может быть, продолжается страшный сон?

Она внимательно оглядела палату. Нереальным казалось всё: трещины в штукатурке, заклеенные скотчем стёкла, и особенно… В груди похолодело от ужаса: «Нет, это не может быть наяву, они же давно вымерли!» Она присмотрелась: да, это самый настоящий таракан. Не спеша он передвигается по потолку, намереваясь через минуту оказаться прямо над её лицом. Где-то рядом с желудком сердце забило в набат, и если бы не игла в вене, то тело, бездумно повинуясь сигналу тревоги, выбежало бы из палаты. Но сейчас оставалось только лежать и смиренно погружаться в бессмысленный страх перед маленькой тёмной точкой.

Вспомнился детский сад, сказка про «тараканище».

– «Звери задрожали, в обморок упали», – делая «страшные» глаза, читала воспитательница.

Ксюша не понимала, чего испугались такие большие звери. Её больше занимал вопрос: как «волки от испуга скушали друг друга»? Даже если они начали есть с хвостов, то когда дойдут до желудков, то куда будут проглатывать? Это не укладывалось в голове, но она привыкла верить взрослым.

Из размышлений об этом парадоксе её вывел обречённый голос МариИванны: «Вот и стал таракан победителем, и лесов и полей повелителем. Покорилися звери усатому… А он между ними похаживает, золоченое брюхо поглаживает: «Принесите-ка мне, звери, ваших детушек, я сегодня их за ужином скушаю!» Бедные, бедные звери! Воют, рыдают, ревут! Плачут они, убиваются, с малышами навеки прощаются».

Целый день потом Ксюша ходила под впечатлением. Её возмущало, что какая-то козявка чуть не съела маленьких медвежат, волчат и слонят. Её тревожил вопрос: а если бы воробей не прилетел, неужели звери всё-таки отдали бы своих малышей?

И в этой ситуации ей даже больше было жаль взрослых, чем детей.

К вечеру терзания достигли пика, но папа работал во вторую смену, поэтому пришлось задать этот мучительный вопрос маме:

– А вот если бы вам приказали отдать меня на съедение таракану, вы бы согласились? – чуть не плача, спросила Ксюша.

Мама оторвалась от плиты и удивлённо обернулась.

– Кто бы приказал? Какому таракану? – пожала она плечами. – Ты руки вымыла? Сейчас будем кушать.

Грудь сдавило. Даже опытный психотерапевт не смог бы сейчас разделить сросшиеся в единый ком эмоции: брезгливость, любовь, жалость, гнев, решительность и одиночество. Пасмурный рассвет добавил в картину красок, на глаза навернулись слёзы, и таракан расплылся неумолимо приближающимся рыжим пятном. Оксана знала, что, остановившись над лицом, эта тварь отцепится от потолка и шлёпнется прямо на губы, а потом, щекотливо перебирая лапками, побежит через щёку, лоб и запутается в волосах. Можно спастись, натянув на голову одеяло, но Оксана уже усвоила, что это будет лишь временная отсрочка, поэтому продолжала неподвижно лежать, накапливая заряд эмоций для следующего погружения.

Когда мама взглянула, куда указывает пальчик Ксюши, лицо её исказила гримаса отвращения. Она суетливо схватила тапок и начала охоту на перепуганное насекомое. Недолгая погоня закончилась звонким шлепком.

– Вот и нету великана, – сказала мама, соскабливая со стены кишки и крылья незваного гостя. – Мой руки, пошли есть.

Надо ли уточнять, что еда не лезла в горло. Ксюша давилась, но не могла сопротивляться кормлению. Оксана решила, что настало время вмешаться. Она вошла на кухню, поставила маму «на паузу» и, посадив ревущую малышку на колени, прижала её к себе.

– Ну па-а…чему она меня совсем не понимает? – всхлипнула Ксюша.

– Хороший вопрос, – вздохнула Оксана. – Попробуем с этим разобраться.

Вскоре девочка успокоилась и уснула. Оксана отнесла её в постель и вернулась на кухню. «Оживив» маму (та была моложе сегодняшней Оксаны), она села напротив и укоризненно спросила:

– Неужели ты на самом деле не понимаешь, что для неё это не просто капризы? Она действительно поверила этой идиотской сказке и боится, что если прикажут, то вы с папой будете «плакать и рыдать», отдавая её чудовищу.

– Но это же абсурд! – возмутилась мама. – Она уже достаточно взрослый ребёнок, чтобы понимать, что таракан не может её съесть.

– Она не боится, что её съедят! Она боится, что вы её отдадите.

– Да с чего вдруг?!

Оксана задумалась. Как объяснить, что фобия логике не подвластна? Тем более логике человечка, который ещё не в состоянии оценить политический [1] юмор члена Союза писателей.

– Скажи, – нашла пример Оксана, – а с чего ты устроила мне вчера очередную истерику? Разве твоё поведение не было абсурдным?

Мама удивлённо нахмурилась, не понимая, о чём речь. Вдруг бороздка на лбу начала углубляться, вокруг глаз пошли мелкие трещинки, кожа покрылась пигментными пятнами и, потеряв упругость, обвисла. Особенно страшно изменились губы – они высохли и провалились, скорбно застыв узкой щелью.

– Да как ты можешь сравнивать? – прохрипела старуха.