Читать «Оракул выбирает королеву»

На пороге стояла женщина, совершенно неуместная здесь, в городе серединного яруса. Как будто яркая экзотическая птичка случайно залетела в темную и мрачную пещеру и теперь недоуменно крутила головкой, соображая: как же я, такая пестрая, с изумрудными крылышками, и оказалась в такой липкой промозглой тьме?

Наверное, она откуда-нибудь со светлой стороны этого мира, успела подумать Леона. Возможно, даже бывает при дворе…

Птичка шмыгнула покрасневшим аристократическим носиком, еще раз смерила Леону удивленным взглядом и спросила:

– Вы… некромант?

Леона вздохнула. Стоило бы, конечно, отправить эту льессу восвояси, потому что, как показывала практика, все они приходили сюда только с одной целью. Но деньги были нужны. Чтобы исчезнуть и не отсвечивать на королевском ярусе, как изволил выразиться муж, и чтобы при этом достойно жить в Середине. Поэтому Леона шагнула в сторону, пропуская гостью внутрь, и ответила:

– У вас верные сведения, льесса. Прошу.

Леона шла первой. Ей не нужно было оглядываться, чтобы представить выражение лица незваной гостьи. Сколько их здесь побывало? Несколько десятков точно, таких вот ярких птичек. Все морщили носики, презрительно рассматривали убогую обстановку мансарды и наверняка задавались вопросом, почему при таких-то расценках на свои услуги льесса некромант не переедет куда-нибудь повыше, где солнце бывает чаще, где по осени цветут яркие хризантемы, а весной первая зелень расцвечена алыми тюльпанами. Мысленно Леона соглашалась с ними, что – да, пожалуй, она могла бы переехать. Могла бы даже туда, где раскинулись личные владения Вечной королевы, но… Ей очень хорошо объяснили, что женщине с таким даром совершенно нечего делать рядом с приличными людьми вроде маркиза Риквейла. Так хорошо, что до сих пор на погоду ныли когда-то сломанные ребра. Именно поэтому Леона предпочитала сидеть на ярусе, где солнце бывает от силы три часа в день и все продукты везут сверху, потому что здесь ничего не растет. Лучше так, чем потом ее найдут в канаве с перерезанным горлом.

Леона вошла в комнату, отгороженную от прочего пространства мансарды фанерной стенкой. Здесь получилась то ли гостиная, то ли рабочий кабинет – в общем, именно здесь она принимала всех, кому требовались услуги некроманта. Оглянувшись на гостью, Леона заметила сморщенный носик и все те же недоумевающие взгляды: женщина разглядывала простенькие обои, несколько аляповатых картинок, которые Леона развесила на стенах только оттого, что напоминали они о светлых ярусах, где все имеет цвет. Леона села за стол, положила перед собой руки.

– Присаживайтесь, не стойте. Как вас зовут?

В гостиной горела пара газовых фонарей, было сумрачно, но все же лучше, чем на улице. Снаружи все блекло, сыро, ночь или сумерки, и только по утрам и вечерам, когда солнце обходит ярусы по срезу, косые лучи света скользят, торопливо выхватывая из сумрака темные кирпичные стены, пыль на дорогах, жалкую растительность, что скудными пучками пробивается то тут, то там.

Женщина-птичка растерянно заморгала. Было видно, что ей очень не хочется говорить свое имя, и это было понятно. Леоне, в сущности, было плевать, как зовут эту льессу. Просто надо же как-то обращаться к человеку.

– Феломена, – наконец отважилась посетительница. Она достала кружевной платочек, богато вышитый по краю, и демонстративно промокнула уголки глаз. Глаза, кстати, Леоне понравились. Были они яркие, синие, и в них горели отблески света и был даже намек на некую внутреннюю чистоту, что нынче вообще редкость.

– Вы правда некромант? – несмело спросила Феломена. Оглядела кабинет и с легкой ноткой недоумения добавила: – Такая крошечная квартирка…

– А вы ожидали, что некроманты живут во дворцах? – Леона хмыкнула. Все-таки свет в глазах еще не гарантировал наличие мозгов и такта.

– Нет-нет, простите! – Феломена смущенно потупилась. – Мне дала ваш адрес аббатиса Керво.

– Какое у вас дело?

Феломена принялась рыться в маленькой дамской сумочке из нежного голубого бархата, с кружевом. Пришла она в плаще, но теперь было видно, что под грубой серой тканью дорогое платье, тоже голубое, и по корсажу белые бантики и жемчужное шитье, перемежаемое изящными мотивами из золотой канители. Леона усмехнулась. Прошло несколько лет с того момента, как она щеголяла подобными нарядами при дворе, а надо же, до сих пор цепляет. Но если так одеваться в Середине, будут косо смотреть, а то еще и ограбят. Там, где почти не бывает солнца, не любят таких вот веселых и пестрых птичек. В том, что Феломена аристократка, сомнений почти не осталось. Красивое личико, руки, никогда не знавшие работы, кружева и бархат. Интересно, она знакома с маркизом Риквейлом?

– Вот! – Наконец Феломена извлекла из сумочки старую курительную трубку и положила ее на край стола. – Видите ли, в чем дело… Мой свекор на днях скончался.

– И что? – Леона откинулась на спинку стула. Все то же. Ничего новенького. Скукота.

– Он ненавидел меня! – с отчаянием в голосе мяукнула Феломена и некрасиво скривилась. – Из-за того, что Филипп на мне женился, он грозился лишить его наследства. Однако завещания не оставил. А Филипп… Он знал, что у отца в сейфе были фамильные драгоценности. Сейф вскрыли, а там – пусто!

Разволновавшись, Феломена покраснела, начала отчаянно жестикулировать. Ее тщательно завитые каштановые локоны, свисающие словно уши спаниеля, забавно болтались из стороны в сторону.

– Двести королевских крон, – сказала Леона.

– Хорошо, – мгновенно согласилась Феломена. – Нам нужно узнать, куда делись драгоценности.

– Вы это узнаете, – кивнула Леона, – половину суммы вперед.

Глядя, как алчно заблестели глаза Феломены, Леона думала о том, что, возможно, вся эта история сплошное вранье. И, возможно, дела обстояли совсем не так, как это представила несчастная невестка. Возможно, свекор припрятал сокровища от сыночка, который мог все спустить за вечер, проведенный за картежным столом. Или даже сама Феломена никакая не невестка, а, допустим, любовница умершего и хочет просто урвать кусок пожирнее. Но теперь это уже не имело значения. Щурясь на блестящие в свете газового фонаря монеты, Леона прикидывала, откуда будет сподручнее отправиться в меморум, чтобы выловить отпечаток умершего свекра и таким образом узнать судьбу сокровищ.

Вдруг Феломена как будто насторожилась. Глянула подозрительно, прикусила губу.

– А как вы гарантируете, что я узнаю правду? Что не вы заберете себе драгоценности?

– Через три дня, – сказала Леона, – вы придете сюда еще раз. Сами спросите у вашего почившего родственника, где он припрятал драгоценности.

И, наслаждаясь видом вытаращенных глаз и приоткрытого рта, добавила:

– Его отпечаток будет вот в такой колбе, – постучала ногтем по тонкому стеклу, – я его даже касаться не буду. Если бы я собирала на себя все гадости ушедших, уже сошла бы с ума.

…Последнее было чистой правдой. Если случайно поймать на незащищенную кожу чей-нибудь отпечаток – один из тех, что свободно плавают в меморуме, – он впитается, сольется с твоей памятью и гадкие сны на ближайший месяц обеспечены. Все это не смертельно, с течением времени отпечатки рассыпаются, растворяются, как сахар в кипятке, и все, что составляло память умершего, перемешивается