— Сегодня ведь последний день «Иггдрасиля». Понимаю, вы устали, но может быть, всё же останетесь до конца?..
Ответа, разумеется, не последовало.
Момонга тоскливо вздохнул.
Конечно, он не смог бы произнести это вслух.
По их короткому разговору, по тому, как звучал голос, было очевидно, что Хэро-Хэро ужасно измотан. И этот усталый человек откликнулся на его письмо, всё же придя сюда в день закрытия игры — в последний день существования «Иггдрасиля». За одно это он должен быть благодарен старому соратнику. Просить большего было бы ве́рхом наглости с его стороны, а для Хэро-Хэро это превратилось бы в неприятную обязанность.
Момонга с трудом отвёл взгляд от кресла, где только что сидел его друг, затем осмотрел по кругу остальные тридцать девять кресел, которые когда-то занимали другие соратники. И напоследок снова посмотрел на место Хэро-Хэро.
— Надеюсь, мы ещё встретимся…
«Как-нибудь встретимся снова».
«Ну, до скорого».
Он столько раз слышал эти слова, но на деле они почти никогда не сбывались.
Никто не вернулся в «Иггдрасиль».
— Но где и когда?..
Момонга резко передёрнул плечами. Долгое время копившиеся в глубине души истинные чувства наконец прорвались наружу.
— Вы что, издеваетесь?! — взревел он, грохнув кулаками по столу.
Система «Иггдрасиля» сочла, что он провёл атаку, произвела подсчёт, приняв во внимание урон от удара его рук без оружия, защитные свойства структуры стола и бесчисленное множество других параметров, и выдала результат. Рядом с тем местом, куда врезались руки Момонги, всплыло число «0».
— Мы вместе её строили, эту чёртову великую гробницу Назарик! Как вы могли так легко всё бросить?!
Вслед за яростной вспышкой гнева нахлынуло ощущение одиночества.
— Нет, я не прав… И про «легко» — это зря. Им пришлось сделать выбор между реальностью и вымыслом. Тут уж ничего не поделаешь, никто никого не предавал. Каждый сам принял решение, и наверняка это было тяжело… — пробормотал Момонга, словно убеждая сам себя, и поднялся с места. Он направился к стене, на которой, подобно украшению, висел посох.
Посох был выполнен по образу керикиона[5] — жезла бога Гермеса — и выглядел как семь переплетённых между собой змей. Извивающиеся рептилии держали в пастях по драгоценному камню, каждый разного цвета. Рукоять была сделана из прозрачного, похожего на кристалл материала, испускавшего мертвенно-бледное свечение.
С первого взгляда было понятно, что эта вещь относилась к самому высшему рангу, и именно поэтому каждая гильдия могла владеть лишь одним подобным «оружием гильдии». Оно представляло собой символ «Айнз Ул Гоун».
По замыслу главе гильдии следовало носить посох с собой, так почему же он красовался на стене?
Как раз из-за того смысла, который в него вкладывался.
Уничтожение оружия гильдии означало её распад. Поэтому вместо того, чтобы демонстрировать заложенную в него огромную мощь, его часто хранили в самом безопасном месте. И даже такая великая гильдия, как «Айнз Ул Гоун», не была исключением.
Потому-то, несмотря на то, что посох изготовили специально для главы гильдии, его ни разу ещё не снимали со стены.
Момонга потянулся к нему, но на полпути его рука остановилась. Он засомневался, стоит ли портить яркие воспоминания о славном общем прошлом, тем более в тот момент, когда истекали последние часы существования «Иггдрасиля».
Дни, когда он и его соратники, помогая друг другу, создавали оружие гильдии, были полны приключений.
Разбившись на команды и словно соревнуясь между собой, они добывали материалы для его изготовления, спорили о том, какую ему придать форму, делились мнениями и находили компромиссы. И так, шаг за шагом, этот посох постепенно обрёл свой нынешний облик.
Для гильдии «Айнз Ул Гоун» то было золотое время — пик её славы.
Кто-то приходил, пересиливая усталость от работы. Кто-то — отказавшись проводить свободное время с семьёй и крупно повздорив с женой. А кто-то, смеясь, сообщал: «Я взял оплачиваемый отпуск!»
Порой они убивали весь день на пустопорожние разговоры и увлечённо болтали о всякой ерунде. Они планировали свои похождения и рыскали в поисках сокровищ. Устраивали рейды на цитадели враждебных гильдий и брали их приступом. Попадались в лапы скрытых боссов — сильнейших монстров, называемых «мировыми врагами» — и чуть не погибали. Открыли несколько видов неизвестных ранее ресурсов. Расставили в своей цитадели множество подручных монстров и громили вторгавшихся чужих игроков.
Но сейчас здесь никого нет.
В гильдии состоял сорок один игрок, и тридцать семь из них уже покинули её. Трое оставшихся пока ещё числились в списках, но Момонга даже не помнил, когда — если не считать сегодняшнего дня — они появлялись в последний раз.
Он запустил консоль и открыл раздел статистики. Затем нашёл рейтинг гильдий и пробежался по нему взглядом. Всего их в настоящий момент насчитывалось чуть менее восьмисот, и «Айнз Ул Гоун», которая некогда добивалась даже девятого места в общем рейтинге, скатилась на двадцать девятое. «Вот каков наш ранг в последний день игры». Что же, не самое худшее положение — раньше им доводилось опускаться даже до сорок восьмого места.
Стоило сказать, что это падение задержали не столько усилия Момонги, сколько предметы, которые некогда оставили ему его товарищи. Осколки былого величия.
У гильдии, ныне лежащей в руинах, было блистательное прошлое. И теперь перед ним сверкал его символ.
Оружие гильдии — посох «Айнз Ул Гоун».
Он берёг его и оставлял здесь, не желая пачкать оружие, хранящее столь светлые воспоминания, мерзостью запустения, сопровождающей закат игры. Но теперь у Момонги возникла мысль, что бояться этого больше не стоит.
Решения в «Айнз Ул Гоун» принимались большинством голосов. Хотя Момонга и занимал пост главы гильдии, он в основном исполнял обязанности координатора.
И вот теперь, когда в гильдии не осталось больше никого, ему впервые захотелось единолично воспользоваться этой властью.
— Но лучше бы это сделать не в таком убогом виде… — пробормотал Момонга и взялся за консоль. Он решил экипироваться так, как подобает главе великой гильдии.
Предметы экипировки в «Иггдрасиле» подразделялись в зависимости от объёма составлявших их данных. Иначе говоря, чем больше информации, тем сильнее оружие. Начиналось всё с базовой категории, следом шли низкая, средняя, высокая, высшая, затем «наследие», «реликвия», «легенда», и наконец последняя, наивысшая категория — «божественная».
На девяти из десяти костлявых пальцев Момонги появились перстни, каждый из которых обладал особенной силой. Затем он надел массивное ожерелье-гривну, наручи, сапоги, мантию, капюшон и диадему. Все — божественной категории. Если прикинуть, сколько стоил каждый из этих предметов, то от такой суммы просто захватывало дух.
Новая, ещё более эффектная парадная мантия струилась вниз из-под ожерелья и наплечников. От ступней и выше заклубилась красно-чёрная аура, придающая носителю зловещий, если не сказать — демонический вид. Но дело было не в том, что Момонга задействовал какие-то свои навыки. В визуальных характеристиках его одеяния оставалась свободная позиция, и он просто добавил