Читать «Любовное чтиво»
Павел Басинский
Любовное чтиво
Все персонажи этой книги, включая собачку Лизу, существуют на самом деле.
Выражаю сердечную благодарность поэту,
прозаику и журналисту Екатерине Барбаняге
за поддержку и советы во время написания романа.
Ты смела! Так еще будь бесстрашней!
Я – не муж, не жених твой, не друг!
Так вонзай же, мой ангел вчерашний,
В сердце – острый французский каблук!
Александр Блок
Пролог
Кажется, это было в 2012 году. Или позже? В общем, дела давно минувших дней. Почему же спустя целых семь лет (или больше?) я так часто вспоминаю эту историю?
Может, в ней что-то про меня?
Нет, это не про меня.
Совсем не про меня…
В тот прекрасный весенний вечер я выпил, поругался с женой и пошел в парк зализывать душевные раны. По дороге свернул в «Пятерочку», купил фляжку водки «Флагман» и ириски «Meller» (кто еще не знает, отличный закусон для одинокого пьянства на природе), расположился на лавочке у пруда, огляделся – никого нет – и, как крыловская ворона, собрался уж…
– Вы разрешите?
Черт побери! Откуда он нарисовался? Я замечал его и раньше. Мы гуляем в парке в одно и то же время, непоздним вечером. Я обдумываю свои авторские колонки для разных изданий и электронных порталов. Пытаюсь поиграть во фрилансера, хотя мне это не слишком удается. Он гуляет с розовой коляской и маленькой собачкой на тонком, как провод, поводке с автоматической подачей расстояния. Ирландский шпиц, у которого не хватает левой передней лапки. Он (или она?) так трогательно скачет впереди хозяина, тявкая на всех, кто к нему приближается… Охранник!
Мужчина в возрасте, но еще не старик, с заметной проседью в волосах и особенно в небольшой бороде, но не седой, моложавый и с той фактурной красотой подчеркнуто мужественного лица, которая отличает, как правило, не самых талантливых актеров. Благодаря его необычной собачке я и обратил на него внимание – сначала на фигуру, а потом на лицо. Лицо меня поразило! На меня смотрели глаза абсолютно счастливого человека. Это был взгляд постаревшего князя Мышкина или Папанова в советском фильме «Приходите завтра…», в котором, если помните, известный скульптор-конъюнктурщик, испытав творческий кризис и душевно переболев, встречается с героиней в трамвае, и у него такое же счастливое лицо… идиота. Скульптор отказался от гордыни и понтов советского селебрити, но что он будет делать с собой дальше – непонятно.
– Присаживайтесь, – говорю, стараясь не показать в голосе явного недовольства.
– Благодарю, – говорит. – Простите, все скамейки заняты.
Сидим… Молчим… Он иногда машинально качает коляску.
– Внучка? – спрашиваю.
Улыбается:
– Мару-у-ся!
Ему приятно произносить это имя.
Выпить ужасно хочется. Но не при нем же? И уходить неловко – поймет, что недоволен его соседством.
Мужчина достает из кармана куртки книжку формата pocketbook и начинает читать. Краем глаза замечаю ее название: «А другой мне не надо». Вероятно, что-то серийное, из любовного чтива. Странный интерес для мужика в его возрасте!
– Вы не смущайтесь, – вдруг говорит он. – Выпивайте на здоровье! Меня вы этим точно не шокируете.
Откуда он знает, что у меня во внутреннем кармане ветровки водка?!
Кажется, я понял. Рыбак рыбака видит издалека. Протягиваю ему фляжку.
– Нет-нет! – говорит он. – Я с этим давно покончил. Но вас понимаю, так что не стесняйтесь!
А я и не стесняюсь. Когда выпью, то становлюсь немного развязным.
– Кто вы? – спрашиваю.
– Был писателем, – говорит он.
– Это как? На пенсию, что ли, вышли?
– Вроде того.
Кажется, мне знакома его внешность. Но откуда?
– Иннокентий Иноземцев, – представляется он.
– Неужели тот самый?
– Нет – совсем другой.
Он постоянно улыбается, и это начинает меня раздражать.
Он это замечает.
– Извините! Да, тот самый. А бывший – потому что больше ничего не пишу.
– Творческий кризис? Понимаю-понимаю!
Он морщится, но улыбаться не перестает.
– Просто не вижу в этом никакого смысла.
– Понятно.
На самом деле ничего не понятно, но молодой старик с просветленным лицом идиота становится мне все интереснее. Иннокентий Иноземцев когда- то был литературной звездой. Поговаривали даже, что ему прочили Нобелевскую премию. Потом исчез с горизонта, как это происходит сегодня со многими авторами, не способными писать по книге в год.
– Вы счастливы? – спрашиваю. – У вас такое лицо…
Он смеется.
– Да-да, я вас понимаю! Я похож на идиота? Наверно, так оно и есть.
– Так это внучка?
– Нет, дочь! Мару-уся!
– А где, извините, ее мама? – нагло спрашиваю я. – Что-то я ни разу не видел ее в парке.
Он наклоняется над коляской и что-то поправляет.
– Наша мама занята, – с серьезным видом говорит он. – Она очень деловой человек. Не то что мы с Марусей и Лизой.
– А Лиза – это кто?
Он кивает на собачку, которая сидит рядом с нами и преданно смотрит на хозяина глазенками-маслинами.
– Слушайте, – говорю. – Мы не торопимся, и каждый занят важным делом. Расскажите вашу историю.
– Да-да… – охотно соглашается он.
Собачка прыгает к нему на колени.
– Устала, Лизанька? – ласково говорит он и гладит ее по шерстке. Лиза зажмуривает глазки.
Он достает из коляски не слишком толстую папку с обычными тесемками и передает мне.
– Вот, – смущенно говорит он, – ношу ее с собой уже целый месяц и все не решаюсь выбросить. Найдет какой-нибудь дурак и будет смеяться. Мне все равно, а все-таки неприятно. А вы как-никак начинающий писатель. Поймете…
– С чего вы взяли, что я писатель?
– Ну, рыбак рыбака… Это, впрочем, даже и не роман, сам-то роман я давно уничтожил.
– Сожгли – как «Мертвые души»?
– Зачем? Нам, Гоголям, с этим сейчас гораздо проще. Есть на компьютере такая клавиша Delete – не замечали? В будущем советую и вам почаще ею пользоваться.
– Но рукопись сохранили.
– Я же сказал, это не роман. Это записки к нему. Роман я уничтожил, а записки зачем-то оставил на память. Подумал: а вдруг пригодятся? Но поскольку писателем я быть перестал и вряд ли когда-то вернусь к этому занятию, записки мне уже не нужны. Читайте, если это будет вам интересно. Только одно условие – никаких копий и публикаций!
– Договорились.
– Еще одно условие. Прочитав записки, вы поделитесь со мной своими впечатлениями.
– Слушаюсь, маэстро!
– О, мои девочки совсем замерзли, – вдруг озабоченно говорит он, сам при этом поеживаясь. – Нам пора домой. До встречи, несчастный вы мой!
– Почему несчастный? – обижаюсь.
– А разве бывают счастливые писатели? Дай вам бог как можно скорее избавиться от этой дурной болезни.
– Послушайте, – говорю я, – а вы, случайно, не сумасшедший?
– Нет-нет! – говорит он. – Именно сейчас я абсолютно здоров.
Бережно снимает собачку с колен и с важным видом катит коляску к выходу из парка.
Открываю папку.
Предисловие
Я – Иннокентий Иноземцев. Я писатель и, следовательно, скучный человек. Это только в кино современные писатели изображаются бонвиванами, острословами и баловнями судьбы, обвешанными гроздью влюбленных женщин. Они важно вылезают из шикарных авто, а из карманов их дорогих пиджаков вместе с листами черновиков сыплются и разлетаются по ветру крупные купюры. Нельзя понять, когда эти щеголи находят время что-то писать, потому что они всегда среди поклонниц.
Итак, я – скучный человек… Но история,