Читать «Кровные узы»

Никогда не стоит забывать о вежливости. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

В детстве наставники вбивали эту нехитрую истину, не жалея розог, и, надо сказать, в итоге их усилия принесли свои плоды. Быть может, мои манеры иной раз и оставляли желать лучшего, но никто не мог назвать меня грубияном. И никто меня так не называл.

Подонком и выродком — случалось, грубияном — никогда.

Мной двигал простой расчёт: будь вежлив с людьми, и люди будут вежливы с тобой. И даже если нет… Лично ты ведь постарался, чтобы сегодня все вернулись домой, верно?

Итак, я о вежливости никогда не забывал и потому сказал:

— Благодарю, Свин, ты мне очень помог.

— Буль… — ответил Свин. — Буль, грах, краа…

Я провёл по плащу сначала одной стороной ножа, затем другой и на серой потрёпанной ткани осталось две тёмных полосы. Толстяк с завязанными за спиной руками немного ещё посучил ногами, но очень скоро затих, лишь продолжала растекаться по грязному полу плескавшая из его перерезанного горла кровь.

— Весь секрет в том, чтобы не перерезать артерию, — громко произнёс я. — Иначе забрызгает с ног до головы.

Миг спустя в дверях возникла тень.

— Ты обещал оставить его мне! — в приглушённом голосе прозвучала неподдельная обида.

Я распрямился и подтвердил:

— Обещал.

— Ты дал слово!

— И что с того?

— У нас была сделка!

— Вовсе нет, — возразил я. — Обещание — это не сделка. У сделки две стороны. А я пообещал и передумал. Улавливаешь разницу?

Тень зашипела от злости.

— Ты обещал кое-что ещё! — напомнила она. — Передумаешь — убью!

— Вот! — выставил я перед собой указательный палец. — Теперь это сделка. А сделка — это святое. Не волнуйся, я не передумаю.

— Уж лучше бы так! — выдала тень и скрылась в коридоре заброшенного дома.

— Не передумаю, — повторил я.

«Или мне придётся убить тебя первым»… — но вслух этого я произносить не стал. У некоторых людей исключительно острый слух, а тени не склонны расценивать обещание отправить их на тот свет пустой болтовнёй.

Шаги стихли, и тогда я перестал прятать руку с ножом за спиной и убрал его в чехол на поясе.

— С огнём играешь, — прозвучало из дальнего угла.

В выломанное окно на противоположной стене проникало серебристое сияние луны, но до верзилы с коротким ёжиком тёмных волос оно не доставало, его силуэт терялся во мраке.

— Вовсе нет, — усмехнулся я. — Вовсе нет.

— На кой ляд тебе понадобилось его убивать? — с некоторой даже ленцой поинтересовался громила.

— Я обещал лёгкую смерть, если он ответит на мои вопросы. Он ответил.

— Твои обещания не стоят выеденного яйца! — объявил верзила. — И не заливай о человеколюбии, плевать тебе на всех остальных.

— В чём-то ты, без сомнения, прав, — со смешком подтвердил я и всё же счёл нужным пояснить свой поступок: — Мертвецы не преподносят сюрпризов, друг мой, а от живых никогда не знаешь, чего ожидать. Так спокойней.

— Боялся, местные узнают о твоём интересе? — догадался громила. — Думаешь, они всё же причастны? Этот ничего не знал…

— Неважно! — резко бросил я. — Это не их дело. И не твоё. Вздумаешь вмешаться, сделке конец. И виноват в этом будешь ты и только ты.

— Если ты ведёшь какую-то игру…

— Веду, разумеется! Но вас это не касается. Мы заключили соглашение, его и будем придерживаться.

От запаха крови сделалось не по себе, начало мутить, внутренности затянуло узлом. Очень быстро боль растеклась по всему телу, во рту появился металлический привкус. Я подкинул щепы в почти угасший костерок посреди комнаты и принялся раскалять над неровным пламенем клинок ножа.

Громила смерил меня задумчивым взглядом и раздражённо спросил:

— Ты бы мог не дымить этой дрянью при мне?

— Не мог, — спокойно ответил я и посыпал на раскалённый нож мелко-мелко наструганный чёртов корень.

Дерево зашипело и закурилось лёгким дымком, я сделал глубокий вдох, втягивая в себя дурман, и на миг словно провалился в бездонную яму. Сразу стало легко, по спине побежали мурашки. Миг спустя оцепенение отпустило, и вместе с ним оставили боль и омерзительное желание упасть на четвереньки и напиться из лужи натёкшей на пол крови.

Хорошо! Чертовски хорошо вновь почувствовать себя человеком!

А потом воздух рассёк лёгкий шелест, что-то ударило меня в грудь и сбило с ног. Звякнула сталь, рёбра обожгло болью, и я скорчился на полу. Но сразу пересилил себя и откатился к стене, под окна. Посреди комнаты осталась валяться короткая стрела с широким листообразным наконечником.

Бугай даже с места не сдвинулся, продолжая оставаться в тени.

— Проклятье! — прохрипел я. — Чего ты стоишь? Помоги!

— Кольчуга не пробита, ведь так? — резонно отметил верзила, осторожно смещаясь к двери. — Соберись, чёрт тебя дери!

Я со стоном поднялся сначала на колени, а потом и на ноги, прижался спиной к стене и высвободил из-под плаща короткий, лишь немногим длиннее локтя, обоюдоострый меч.

— А если сломаны рёбра?

— Брось! Эльф выбрал неправильный наконечник.

— Эльф? — переспросил я, присмотрелся к оперению стрелы и озадаченно протянул: — Эльф!

— И это неплохо, — проворчал верзила, выглядывая в коридор. — Тени попытались бы добить, а остроухий давно удрал. Уж поверь, звон стальных конец он не расслышать не мог.

— И, значит, постарается повторить попытку. — Я осторожно наполнил лёгкие воздухом и поморщился от боли в отбитых рёбрах. — Это плохо. Это очень плохо.

— Кейн, с какой стати эльфам открывать охоту… на тебя?

— Понятия не имею, — ответил я чистую правду и шагнул в коридор. — Идём, Арчи! Надо убираться отсюда…

По имперским меркам Тир-Ле-Конт — жуткое захолустье.

По местным меркам всё не столь плохо; по крайней мере, всегда есть возможность с кривой ухмылкой кивнуть на нашего северного соседа, княжество Ронли.

Мол, вот уж дыра дырой.

А если вздумает важничать кто-то из Арли, так одно упоминание Болотной башни мигом собьёт с наглеца всякую спесь. Лишь теням ведомо, как далеко продвинулась бы Ведьмина плешь на юг, не упрись она в нашу крепость.

Но вообще — зубоскалу можно просто двинуть в морду. Местные обычно так и поступали. Крепкий дубовый табурет куда более весомый аргумент в споре, нежели рассказы о славной истории княжества.

К Тир-Ле-Конту мы подъехали вечером. Укутанный осенней непогодой город в тусклых лучах заходящего солнца казался на редкость хмурым и неказистым, но Арчи смотрел по сторонам так, словно ему доводилось бывать в местах несравненно более убогих.

И ему доводилось, о да! В какую только глухомань не заводит служба