Читать «Совершенно секретно»

Шукк тяжело забрался в развилку уродливо изогнутой сосны и устроился там поудобнее. Хансен услышал, как он по-домашнему уютно откашлялся, прежде чем достать из кармана куртки ночной бинокль и поднести его к глазам. Несколько дней подряд шли дожди, почва насквозь пропиталась влагой, и пахло вокруг прелью и можжевельником. Легкий ветерок проносился над лесом, стряхивая с кустов и деревьев мелкие капли. Как всегда, Хансену показались непереносимо долгими эти минуты ожидания. Наконец Шукк чуть приподнял руку.

– На полосе… – прошипел он сквозь зубы.

В ночной тишине были отчетливо слышны шаги пограничников, там, по другую сторону полосы. Пограничники говорили о чем-то. Подошли ближе. Теперь можно было расслышать отдельные слова, что-то про недавний футбольный матч… Но вот они прошли, не слышно ни слов, ни шума шагов. Еще несколько минут ожидания. Шукк снова поднял правую руку, и Хансен бесшумно двинулся вперед. Он ловко пробирался сквозь кустарник, старательно избегая прикосновения к мокрым сучьям. Еще несколько шагов, и Хансен вышел на опушку. Справа тянулась колючая проволока, за ней десятиметровая вспаханная полоса и как бы предупреждающая об опасности рука – яркий щит с надписью:

За последние три года Хансен пересекал границу не менее двенадцати раз. И неизменно им овладевало неприятное чувство: будто кто-то следит за ним. А Хансен здесь знал каждый куст и каждую кочку. Для него было ясно: дело тут не в страхе. Он смог при несколько других обстоятельствах убедиться в своем бесстрашии. Да и сегодняшнее задание было не из самых трудных.

Хансен опустился на колени у лохматого куста ежевики – таких же кустов с сотню или больше росло на опушке – и раздвинул листву у самой земли. Под корнями куста зияло отверстие дренажной трубы. Черное, как тушь; крысиный ход, да и только… С трудом Хансен протиснул плечи в отверстие трубы. И отверстие было мало, и Хансен был широкоплеч. Шумно сомкнулись за ним ветки кустарника, брызнули сверкающей росой на зеленый мох, и все затихло.

…Шукк устроился в развилке сосны совсем уютно. Для той лисьей норы, в которую залез Хансен, он, слава богу, был слишком толст. Здесь же Шукк был вне опасности. Время от времени он подносил к глазам бинокль и спокойно осматривал местность по другую сторону границы. Что бы там ни произошло – наплевать! Он без всякого труда сменит место наблюдения, вот и все. На мгновение ему показалось, что он похож на беззаботную птичку, чуть что – прыг-скок – и на другую ветку. Шукк даже улыбнулся.

Потом ему в голову полезли разные мысли, и среди них одна, посещавшая его и раньше: до чего же просто можно было бы избавиться от этого Хансена. Из всех своих «конкурентов» Шукк недолюбливал его больше всех. Избавиться раз и навсегда… Вот сейчас свистнуть, да погромче, как раз в момент, когда голова этого Хансена вынырнет из трубы по ту сторону границы. Назад Хансену путь будет отрезан, а у этих молодых пограничников чертовски быстрые ноги. И ни одна мышь не пискнет, кто кому или кто о чем тут посвистывал, когда он один вернется в Вюрцбург.

А, все это чепуха!.. Шукк отогнал эти мысли. И откуда только они появляются? Вероятно, такие мысли неотделимы от его проклятой профессии.

А Хансен тем временем уже был на условленном месте. Пожилой человек в темно-зеленом костюме лесничего сделал ему знак рукой. Хансен подошел ближе, и человек этот, даже и не поздоровавшись с ним, протянул ему бумажный пакет.

– Целая библиотека, – прошептал он. – Надеюсь, будете довольны.

– Хотелось бы надеяться… – Хансен спрятал бумаги и протянул человеку в зеленом пачку денег, скатанных в тугой ролик и перевязанных резиновой лентой.

– Что с Ледерманом, что со Шнее? Не узнали? Третье свидание прогуляли.

Лесник недовольно пожал плечами.

– Получили повышение, вероятно, – сказал он.

Какую-то долю секунды они смотрели друг другу в глаза, потом Хансен подмигнул леснику.

– Боитесь? – спросил он.

– Бояться буду завтра, сегодня – нет. Вот так! – и оскалил зубы.

– Ну ладно. Слушайте последний боевик на этой неделе. Если Джульетта пошлет привет Ромео, то тридцать часов спустя здесь будет один человек.

– Джульетта… Ромео… – повторил лесник.

– Да, и как обычно… Вывести только из пограничного района. Больше ничего. Есть вопросы?

Лесник взглянул на часы, отрицательно качнул головой.

– Вам пора испариться, Хозяин. Ни пуха ни пера!

Темно-серый «форд» мчался по шоссе. Машина была первоклассной, и Шукк вел ее с явным наслаждением. Искоса посмотрел на Хансена. Тот сидел усталый и мрачный. «Застудил пупок в своей дренажной трубе», – подумал Шукк и спросил:

– Что, холодно?

Хансен не ответил, и Шукк обиделся.

– Послушайте, Хансен, – заговорил Шукк с ехидцей, – вы, конечно, начальство. Волею майора Коллинза… Но иногда, знаете ли, следует и с рядовыми поболтать. Большие люди тоже иногда снисходят. В одной лодке мы сидим, Хансен, в одной лодке, думается мне… Что, заморозил брюхо в этой проклятой трубе?

Хансен достал сигарету, закурил. С силой выдохнул дым на ветровое стекло.

– Чего, чего, а воды там хватает, – пробормотал он.

– Вообще эти трубы! – Шукк скривил рот в неодобрительную гримасу. – Слава богу, что у меня довольно сала на ребрах. И силком в эту трубу не затолкнешь. Средневековьем попахивает все это, Хансен, трубы эти. Ну да, конечно, тем, кто наверху, не приходится самим навоз убирать. Три года работает наша лавочка, а еще…

– Ну, в этом-то вы не разбираетесь, Шукк! – сказал Хансен. – Эта труба в Немецкий музей попадет, дайте только срок… Лесник подпишется под этими моими словами. Она для нас просто бесценна, эта труба.

– Что-нибудь новенькое у него? – спросил Шукк.

– Да. Ледермана и Шнее можно списать.

Шукк даже присвистнул. «Ну, парень, держись! – подумал он. – Боссу это плохой подарок. Вернуться, можно сказать, из земли обетованной, а тебе в награду орден Репейника».

Свой двухнедельный отдых майор Тэд С. Коллинз провел на родине. Был он лет сорока, здоровья отменного, выглядел бы и моложе своих лет, только на висках уже пробилась седина. Жанетт было за тридцать. Это были волнующие дни, настоящий отдых, и как раз вовремя… Женщинам в этом возрасте частенько приходят в голову поразительные идеи. И не всегда удачные, если муж находится за океаном. Как и прежде, Жанетт подвезла его на аэродром и, не скрывая страха, спросила:

– Тэд, когда ты выйдешь из игры?

Коллинз постарался ее успокоить.

– Это такая работа, Жанетт… Видишь ли, это как страхование жизни. Вот мы сейчас присмотрели ту ферму в Миннесоте, может быть, в ней все наше будущее… Но нужно собрать деньги. Конечно, когда все операции в Германии закончатся, тогда все равно конец, а пока…

Вспоминая эти последние минуты на аэродроме, Коллинз поморщился, как от головной