Читать «Бездна»

Около десяти утра капитан заметил, что ветер начинает стихать.

Сидя в каюте и рассеянно перелистывая страницы журнала, купленного в Норфолке кем-то из команды, он внезапно ощутил изменение в движении судна, смягчение свиста водяного потока вокруг корпуса, услышал приглушенные хлопки парусов, набирающих ветер. Соскочив с койки, он потянулся и направился к выходу.

На переборке слева от двери была смонтирована панель с медными метеорологическими приборами. Стрелка барометра стояла на отметке 29,75 дюймов ртутного столба. Капитан стукнул пальцем по стеклу, и игла быстро сползла к 29,5.

Выйдя на палубу, он двинулся к корме, принюхиваясь к легкому бризу и всматриваясь в линию горизонта.

Небо было безоблачным, но в воздухе сгущалась неясная желтоватая дымка. Капитан прищурился. Вдалеке быстро формировались гряды тонких перистых облаков.

Первый помощник – молодой бородатый шотландец – стоял за штурвалом, направляя судно по невысоким пока волнам.

Увидев капитана, он небрежно кивнул.

– Установили главный? – спросил капитан.

– Да, и средний. Замедляем ход.

– Это ненадолго. Надвигается шторм.

– Сильный?

– Трудно сказать. И радио проклятое молчит. Война слишком затянулась, можно разучиться пользоваться передатчиком. Но сдается мне, что шторм будет отменный. Барометр сильно упал.

Помощник взглянул на часы.

– Сколько еще нам нужно пройти?

– Пятьдесят – шестьдесят миль. Это до Нарроуза. Там осмотримся. Может, решим пробраться в Гамильтон или в Сент-Джордж.

– Не стоит чересчур беспокоиться, – сказал помощник, улыбаясь и похлопывая по штурвалу. – Он еще нам послужит!

Капитан сплюнул на палубу.

– Эта развалюха? Вполне соответствует своему названию. Такой же большой и неповоротливый, как Голиаф. – Он взглянул на небо. – Ладно, по крайней мере, успеем пересечь этот проклятый пролив.

К часу дня плотные серые облака обложили все небо. Ветер усилился до тридцати узлов, взбивая белые шапки пены на поверхности океана, поднимая огромные волны и обрушивая их на нос “Голиафа”, так что деревянный корпус сотрясался. Один за другим два коротких, но мощных дождевых шквала накрыли судно, а с юго-востока надвигалась новая черная масса облаков.

Капитан, переодевшись в резиновый комбинезон, стоял рядом с помощником, старавшимся удерживать постоянный курс.

Боцман, маленький жилистый человек, голый по пояс и промокший до костей, торопливо прошел с кормы к капитану.

– Они в безопасности? – спросил капитан.

– Да, – ответил боцман. – Но, зная их цену, не могу понять, почему ампулы упакованы в сигарные коробки. Возиться с ними – все равно что плясать на яйцах.

– Битые есть?

– Пока не видел. Они отгорожены мешками с мукой. Первые тяжелые капли дождя застучали по лицу капитана.

– Держись курса один-два-ноль, – сказал он помощнику. – Хочу еще немного сократить путь. Если не ошибаюсь, проклятая буря пока не разгулялась в полную силу.

Внезапно направление ветра переменилось на юго-восточное. Его порывы усиливались, трещала оснастка, струи дождя нещадно стегали моряков по лицам.

– Давай ноль-два-ноль! – заорал капитан, пытаясь перекрыть шум ветра.

– Мы можем остановиться! – ответил помощник. Нос “Голиафа” пропорол волну. Где-то впереди с грохотом оторвался кусок обшивки и понесся к корме, ударяясь о переборки.

Капитан наклонился к помощнику и прокричал:

– Никто не останавливается на Бермудах в такую погоду! Тут есть рифы длиной в двенадцати миль!

“Голиаф” еще около часа с трудом пробивался на северо-восток, то и дело меняя курс из-за ветра. Каждый раз, когда судно падало с гребня волны, корпус стонал и содрогался. К трем часам ветер несколько стих, и струи дождя, летевшие почти горизонтально, приняли более вертикальное направление. Непроглядно-серое небо начало светлеть.

Капитан снова переменил курс и в течение получаса двигался на юго-восток, пытаясь выйти к южному побережью возле Нарроуза – единственного безопасного пролива к центру Бермудского архипелага.

– Мы еще походим на этой старой кляче, – крикнул он помощнику, и тот улыбнулся в ответ, облизывая соленые губы.

Часом позже на северо-востоке разразился шторм.

Ветер обрушился на “Голиаф”, вспарывая верхушки волн и вздымая черные водяные горы выше мачт. Уцелели лишь два паруса. Первым раскололся фок-стаксель, круша опоры; оставшиеся клочки парусины свистели на ветру.

Огромная волна подхватила нос и подбросила судно под самые небеса. Находясь на гребне волны, капитан успел заметить тонкую белую полоску на фоне чернеющего неба – это был маяк, но не освещенный (во время войны соблюдались правила затемнения). Он обернулся, чтобы крикнуть об этом помощнику, и в тот же момент судно снова полетело вниз. Водяная стена, перекатившаяся через палубу, повалила капитана на колени. Он заметался в отчаянии, пытаясь ухватиться за любую опору. Руками наткнулся на коробку штурвала и вцепился в нее. Услышав крик, он взглянул наверх. Рулевое колесо вращалось свободно, а помощника прямо у него на глазах поглотила пенящаяся тьма. Капитан вскочил на ноги и схватился за штурвал.

Вновь корабль поднялся на гребень волны, и опять капитан различил белеющий маяк. Попутный ветер не стихал, можно было идти к маяку. Если бы они смогли туда добраться, им удалось бы укрыться в безопасной гавани Сент-Джорджа.

Ветер не прекращался. Раскачиваясь на волнах, корабль устремился на север. На гребне каждой волны капитан вынужден был защищать глаза от струй дождя и брызг пены. Он направил корабль к берегу, чуть правее маяка.

Что-то двигалось в темноте по палубе, приближаясь к нему. Сначала ему показалось, что волны гонят по палубе обломки кормы. Затем он понял, что это боцман ползет к нему, цепляясь за борт из опасения быть смытым с палубы.

Приблизившись на расстояние в несколько футов, боцман что-то крикнул. Капитан расслышал только слово “Дэвидс”. Он кивнул и указал вперед. Лицо боцмана исказилось, и он подполз ближе.

– Это не Сент-Дэвидс, – выкрикнул он.

– Это он, – возразил капитан.

– Говорю вам, это не Сент-Дэвидс, это проклятый Гиббс-Хилл!

– Нет!

– Это Гиббс-Хилл! Посмотрите прямо вперед!

Капитан уставился в темноту. За носом, не дальше чем в пятидесяти ярдах, он увидел то, на что указывал боцман: зубчатую линию прибоя, обозначающую границы рифа. Растерявшийся, ослепленный дождем, капитан не заметил, что на целых двенадцать миль отклонился от курса на юго-запад.

Он резко закрутил руль влево, и судно начало разворачиваться против ветра. На мгновение капитану показалось, что они сошли с рифа. Но тут раздался леденящий душу треск дерева, перерезаемого кораллами. Корабль резко остановился, потом дернулся вперед. Снова замер и снова подался вперед. Нос при этом поднимался все выше, а затем внезапно исчез где-то внизу. Надстройка в середине палубы поднялась кверху, корма закрутилась куда-то влево. Капитан споткнулся, попытался ухватиться за руль и промахнулся. Его рука застряла между вращающимися спицами, кисть прижало к коробке штурвала. Какое-то мгновение локоть удерживал колесо. Затем локоть треснул, рука высвободилась, и капитана швырнуло в море.

К утру шторм утих.

Английский морской офицер прогуливался с собакой по берегу под сенью высоких холмов, на которых разместился клуб “Апельсиновая роща”, отсюда открывался превосходный вид на океан. Как всегда после шторма, на берег вынесло много всякого хлама, но сегодняшний “урожай” был особенно богат.