Кавита Рао была стройна и изящна. Смуглая кожа, тонкие черты лица и красная точка-«бинди» посреди лба указывали на ее индийские корни. Блестящие черные волосы были туго стянуты на затылке, прекрасно дополняя ее деловой вид. Она смотрела на сидевших напротив поверх прямоугольных стекол очков – как всегда, не в силах поверить собственным глазам и ушам.
– Боюсь, доктор Рао, у нас нет выбора, – сказал один из скупердяев. Неважно кто – для Кавиты Рао все они были одинаковы. – Нам нелегко было принять это решение…
– Такие вопросы вообще должны решать не вы, – губы Кавиты Рао сжались в тонкую, почти невидимую линию. – Вы – не ученые.
– Совершенно верно, – согласился другой скупердяй. – Именно поэтому «Бенетек» и полагается на нас.
– Не улавливаю логики, мистер?..
– Скуп, – представился он.
Кавита Рао моргнула. Уголки ее губ дрогнули, выдавая невольное веселье.
– Серьезно?
– Да. А что? – взгляд его сделался озадаченным. – Тут есть какая-то проблема?
Кавита Рао немедля взяла себя в руки.
– Да, проблема есть, – резко ответила она. – Речь идет о том, чтобы прикончить мой отдел.
– Речь идет о перераспределении персонала и сокращении непроизводительных расходов…
– Прошу прощения, мистер Скуп, но я предпочитаю обходиться одним словом вместо пятидесяти. Можете болтать, сколько заблагорассудится, но слово «прикончить» исчерпывающе описывает суть вашего предложения.
– Прекрасно, – сказал мистер Скуп, пожав плечами. – Можете использовать любую угодную вам терминологию…
– Спасибо и на том.
– Но конечный итог таков: совет директоров обратился к нам за рекомендациями, в том числе – о возможностях реорганизации некоторых отделов в сторону их уменьшения. К сожалению, исследования, в которых участвуете вы, выглядят слишком… как бы это выразиться…
– Ограниченными в применении? – предложил еще один из экономистов.
– Да, именно, ограниченными, – закивал мистер Скуп. – Вот подходящее слово.
– Нет, слово совершенно неподходящее. Применение результатов наших исследований не ограничено ничем.
– Ограничено, – твердо возразил мистер Скуп. – Прежде всего, они предназначены для нужд весьма небольшой процентной доли населения. Собственно говоря, микроскопической доли…
– Чушь, – резко возразила доктор Рао. – «Бенетек» исследует генетические заболевания, намного более редкие патологии – не говоря уж о том, что намного менее потенциально деструктивные – чем те, что исследую я.
– Да, но вы исследуете их уже не первый год, и, по-видимому, ничуть не приблизились к успеху, – в его тоне слышалось скорее сочувствие, чем упрек, но каждое слово все равно казалось тяжелым, жестоким ударом. – Я прав?
– Подобные вещи требуют времени.
– Несомненно, так оно и есть, но это не ответ на мой вопрос. Я прав?
Доктор Рао постучала пальцем по столу. От этой нервной реакции она так и не смогла избавиться, как ни старалась. И, как это ни противно, его правоту нельзя было не признать.
– Да. Эта оценка справедлива.
– Ну вот! – мистер Скуп захлопнул лежавшую перед ним на столе толстую папку, словно створки адских врат. Поймите: мы информируем вас о наших рекомендациях из чистой любезности…
– О чем вы умалчиваете? – требовательно спросила доктор Рао, сузив глаза.
– Не уверен, что я… – вежливо смутился мистер Скуп.
– Есть и другие причины, о которых вы умолчали. Я очень хорошо понимаю язык мимики и жестов, мистер Скуп. Происходит нечто такое, о чем вы предпочли не откровенничать.
Мистер Скуп переглянулся со своими присными за столом, прочистил горло и заговорил:
– Э-э… Тут имеет место один простой, не-двусмысленный факт. Ваши мутанты, доктор Рао, не из тех, кого можно назвать… э-э… секси.
Доктор Рао взглянула на него так, точно он внезапно начал нести бессвязный бред.
– Прошу прощения? Нельзя назвать… «секси»? Да вы видели, как одеваются некоторые из них?
Мистер Скуп и прочие расхохотались, но увидев, что она не смеется, немедля прекратили смех.
– Я имел в виду, что мутации – это совсем не то, что, скажем, серповидные клетки, болезнь Тея – Сакса или Паркинсона. Среди мутантов нет никого вроде Майкла Джея Фокса, всем на восхищение снимающегося в рекламе или объясняющего Конгрессу, насколько необходимы фонды на новые исследования. Мутантов люди фактически боятся. Даже так называемые… – он поднял кверху пальцы, изображая кавычки. – Даже так называемые «добрые» мутанты являются объектом страха. Как знать, когда им вздумается обратиться к злу? Или уничтожить ваше имущество в драке с другими мутантами, предположительно еще худшими, чем они сами? Думаете, среднему гражданину не все равно, кто в этих невообразимых битвах добр, а кто – зол? Об этом никто даже не задумается. Для граждан все это – просто слишком затянувшаяся драка в баре, выплеснувшаяся наружу, прямо к ним на двор, и уничтожившая их новенький «форд-фьюжн».
– Вы хотите сказать, – медленно проговорила доктор Рао, – что, несмотря на все страдания – как мутантов, так и прочих граждан, – «Бенетек» не собирается продолжать исследования мутантов, так как их нельзя использовать для привлечения средств?!
– Как ни печально, да. Абсолютно точно. Особенно – в сочетании с отсутствием прогресса. Это же не мышечная дистрофия, которую можно показывать в телемарафонах десятками лет, и люди поймут, что это – серьезное заболевание, и оно пока никуда не делось. Мутанты же – просто продукт других генетических исследований. И все это – чистая правда.
– Действительно.
Доктор Рао встала. В продолжении дискуссии не было никакого смысла. Собственно говоря, и дискуссии-то не было. Мужчины автоматически поднялись вслед за ней. Она принялась отсчитывать, загибая пальцы:
– Мышечная дистрофия. Фиброзно-кистозная дегенерация. Гемофилия. Болезнь Тея – Сакса. Серповидные клетки. Как по-вашему, что все это такое?
– Заболевания? – неуверенно предположил мистер Скуп.
– Мутации. Все до единой. Точечные мутации, если быть точной. И люди относятся к тем, кто подвержен им, с простым человеческим состраданием. Если бы все упущенное время было потрачено на помощь мутантам вместо того, чтобы бегать от них или пытаться их уничтожить, то, может быть – всего лишь может быть! – исследования продвинулись бы дальше.
– Что ж… – Скуп пожал плечами. – Видимо, этого мы уже никогда не узнаем. Не так ли?
– Именно, – ледяным тоном ответила доктор Рао. – Не узнаем.
Не сказав больше ни слова, она покинула зал заседаний.
Рао быстро шагала по коридору, и полы лабораторного халата, надетого поверх сари, вихрем вились вокруг ее ног. Кулаки ее были крепко стиснуты, спина – пряма, точно Кавита проглотила шомпол.
«Дурачье. Слепое дурачье. Они не понимают! Никто из них не понимает!»
Интересно, что останется от отдела к ее возвращению? Сохранится ли хоть кабинет? Может, ее рабочий стол вообще задумали перенести в кафетерий? Пусть продолжает исследования, пока согласна убирать со столиков…
И тут, проходя мимо одной из лабораторий, опустевших в ходе последнего сокращения бюджета, она услышала изнутри низкий, грубый голос:
– Доктор Рао! – окликнули ее.
Она остановилась и оглянулась. Основное освещение в лаборатории было выключено, но одинокий дежурный светильник в центре комнаты давал немного света. Шагнув на порог, Рао заглянула внутрь.
Посреди комнаты