С тех пор как подонок Матис ушел, нам очень туго. Матис никогда мне не нравился, а день маминой свадьбы запомнился реками пролитых мною слез. Этот высокий, худощавый аптекарь с круглыми очками на омерзительном горбатом носу, со дня нашего знакомства вызывал у меня неприязнь. Что только мама в нём нашла? Мне не понять. Первое время отчим старался быть вежливым и мастерски делал вид, что любовь к вдове настолько безгранична, что он готов с радостью разделить хлопоты воспитания её ребенка.
Помню, как мамины подруги то и делали, что ахали да охали за чашкой чая у нас на веранде, мол: как же тебе, голубушка, повезло то…, молодой, интеллигентный, и детей любит. Хватило его интеллигентности не более чем на два месяца, а после, мне четко определили место в этой семье, и место это было далеко не в первых рядах интересов молодожен.
Матис бросил маму два года назад. Два очень сложных года для нас. Денег платить за дом совсем нет. Продолжить учиться в школе мне удалось, только благодаря тому, что отчим заплатил за обучение наперёд до самого выпуска. Этот широкий знак щедрости был сделан до свадьбы, таким образом, он пытался показать маме и всем окружающим, как решительно настроен стать ответственным отцом и мужем. Интересно, его новая пассия, с которой он сбежал, повелась на эту ванильную болтовню о любящем отце? Как бы то ни было, я рада, что могу окончить школу. Кто ж меня замуж возьмет неграмотную?
Мама хорошая швея, поэтому работа есть всегда, тем более, сейчас, когда ротируют военных, что устроили из Литора приграничный пункт удержания мятежа. Заказы на ремонт и пошив формы стражникам города тоже поступают на постоянной основе, это дает нашей семье хоть какую-то стабильность.
В Литоре, несмотря на действующий закон «Об эксплуатации детского труда до восемнадцати лет», всё же берут детей с четырнадцати лет на различного рода работу. Нищета местных жителей вынуждает родителей отправлять их чадо на легкий труд. В основном, работа для девочек – это плетение рыболовецких сетей, а для мальчиков – младшие помощники «принеси-подай-не мешай» в порту, ну либо прочая несложная работа. Слабо представляю себя сидящей над плетением сетей часами напролет, это ведь такая скукотища смертная, да и кто меня видеть будет обмотанную рыбацкой нитью где-то в подсобках амбаров.
Мне крайне повезло, что я не выгляжу на свои шестнадцать лет. Год назад, благодаря моей взрослой внешности, меня взяли работать в самый известный ресторан города. Хозяин долго сомневался, не хотел брать школьницу, ведь заведение-то известное и платят нормально, так что желающих попасть в штат немало. Мне пришлось использовать всё свои таланты обольщения и даже сыграть на жалости, мол, семья с копейки на копейку перебивается, расписать свое трудолюбие во всех красках и выпросить испытательный срок, чтобы начальник увидел какая я шустрая и неленивая. На самом деле, от одной мысли о том, что мне придется работать в этом гадком месте, лицезреть морды пафосных стражников, оборотней в погонах и всяких профессоров местного института военного дела, с их надменным отношением к таким нищебродам как я, меня просто тошнило.
В детстве я себе не так представляла свою жизнь. Думала: окончу школу, Матис заплатит за учебу в институте, лишь бы я дома не осталась жить, там я познакомлюсь с богатеньким парнем и выйду замуж, после чего он отвезет меня жить в Кепитис. Вот и всё, сказочке конец. Больше никогда не вернусь в эту дыру, никогда не увижу маму с её ненаглядным мужем, и никогда не буду знать нищеты.
Учеба не вызывает у меня ни капли интереса. Наверное, это самое глупое времяпровождение, что только есть в моей жизни. Сидишь полдня, слушаешь всякую чепуху, что по сути, в жизни тебе не пригодится. Вот интересно, как типичная домохозяйка использует в обычной жизни знания гипотенузы или биссектрисы? Чушь, да и только! Лучше бы учили тушить рагу из баранины да гвозди забивать. Куда уж полезней знания и вкуснее учеба. Жаль, перспективные мужья не берут замуж необразованных девиц.
Все мечты и планы на будущее улетучились, как дымка над болотом в лесу, когда этот придурок Матис собрал свой чемодан и со словами: «Это всё твоя вина», захлопнул за собой дверь в пятничный вечер. Мама то и делала, что плакала, лежа на диване в холле. Она не поднялась даже в свою спальню. За все шесть дней не смогла найти в себе силы встать.
Первые два дня я её не трогала. Чего бы мне лезть в их разборки?! Она сама виновата, что выбрала в мужья такого подонка. Когда он меня обижал, она всегда делала вид, что её это не касается, что это моё поведение привело к наказаниям. Вот я и пришла к выводу, что в этот раз и я не буду вмешиваться, ведь это её поведение привело к такому наказанию. Спустя два дня истерики мне пришлось взять на себя роль мамы. От еды она отказалась, я несколько раз в день заставляла её пить хотя бы воду. В школу пришлось не ходить, ведь в придачу к маме, прибитой к дивану, мне досталась малышка Мелисса.
Сестричка – моя единственная радость в нашем доме. Когда я узнала, что у матери с отчимом будет ребенок, я стала ненавидеть всю эту семейку и дом пуще прежнего. Помню, как пряталась на чердаке, когда малышку принесли из роддома. Три дня я принципиально не подходила и на сто метров к живому свертку, что мать носила за собой по дому. Мама и раньше не особо жаловала меня своей любовью, а с появлением Мелиссы я стала лишь обузой для их счастливой семейки.
На третий день моего демонстративного протеста против малышки, по приходу со школы я услышала, жуткий плачь ребенка. Отвратительные звуки писка с клокотанием слюны в маленьком горле, в прямом смысле слова закладывали уши. Я окликнула маму, но она не отозвалась. Крикнула громче, но в ответ опять тишина. Вдруг картинки из кошмаров с лавандового поля пронеслись в моей памяти. Прежний ужас перехватил дыхание, от воспоминаний, как я бежала по высокой траве цвета космоса и кричала во всё