Я глажу пальцами мозолистую ладонь. Мышцы под моими пальцами тут же напрягаются.

– Не отпускай ее больше одну, – наставляет Мария.

Распахнув карие, словно шоколад, глаза, Шон поднимается и, подает руку, помогая мне встать. Что ж, парень научен манерам.

Мы так близко, что я могу почувствовать запах его кожи. Но это не ожидаемый аромат дорогого одеколона или средства для бритья.

Бензин. И немного машинное масло.

За красивой оберткой прячутся сплошные сюрпризы.

Мне хочется спросить так много. Например, почему он работает в мастерской, ведь это странно. Он мог бы быть моделью или актером, но я запихиваю эти мысли в самый дальний угол своего разума, решая, что выясню этот момент позже.

Когда мы оказываемся достаточно далеко от нашей попутчицы, я тяну его за рукав, прося остановиться:

– Постой! – Какой же он все-таки высокий по сравнению со мной! Приходится задрать подбородок и немного отстраниться, чтобы посмотреть ему в глаза. – Я хотела поговорить.

Я мысленно стараюсь сопоставить все факты, что узнала.

Поезд.

Помолвка.

Потеря памяти.

Мой разум выглядит как стена, на которой иголками прикреплены десяток мелких листочков с написанными на них открытиями, только проблема в том, что ни одно из них ни на грамм не приблизило меня к пониманию причин случившегося.

– С тобой точно все в порядке? – интересуется Шон, и между его бровей появляется крошечная, не больше рисового зернышка, морщинка.

– Да, просто закружилась голова, – мило улыбаюсь я. «Не считая того, что я гуляю по черт-знает-куда-направляющемуся поезду под руку с парнем, от которого пахнет неприкрытой сексуальностью и бензином, и не помню ни капли из собственной жизни. Даже того, что ела на завтрак». – Мы же с тобой помолвлены и едем во Францию… – Заглядываю я в глаза, словно отбившийся от стада олененок. Шон неуверенно кивает.

Кто-то в вагоне хлопает дверью, и нас обдает холодный воздух вперемешку с едва уловимым запахом дыма.

– Ведь мы давно вместе, – осторожно предполагаю я, хотя руки аж дрожат от нетерпенья. Видимо, выдержка не была моей сильной стороной.

– Да.

– И, естественно, ты знаешь обо мне все.

– Ну, не все конечно… – медленно произносит парень и замирает, неотрывно вглядываясь в ответ.

Я слишком долго позволяла этому спектаклю длиться, но теперь в этом больше нет необходимости. Плевать, что он подумает. Выдержав нарочитую паузу, я произношу:

– Когда у меня день рождения, Шон?

– Что? – парень недоуменно смотрит на меня. – Милая, что за странные вопросы?

– Какого числа мой день рождения? – повторяю я почти с вызовом, но Шон отвечает таким невинным взглядом, будто нет ни единой причины, почему я злюсь. И тут меня снова выручает Мария, наша прекрасная, говорливая попутчица, потому что я понимаю, что при Шоне она ни разу не назвала меня по имени. И я сбрасываю эту бомбу.

– Как меня зовут?

Шон нервно сглатывает, пытаясь неловко приобнять меня одной рукой, но я отстраняюсь, внимательно наблюдая за его лицом. На нем написана лишь одна эмоция – растерянность. Мои ладони с каждой следующей секундой его молчания потеют всё сильнее и сильнее.

– Ты не помнишь, верно? – Я и сама не знаю, спрашиваю ли или декларирую это как факт, вот только теперь ситуация выглядит ещё хуже.

– Черт, нет… не имею ни малейшего понятия. – Потирая переносицу, как будто у него раскалывается голова, он присаживается на свободное сиденье, и я устраиваюсь рядом. – Прости.

– Виола Максфилд, приятно познакомиться, – выдавливаю я из себя. – Что ты еще не помнишь?

– Не знаю, я как будто в вакууме, – обреченно произносит парень. – Очнулся после долго сна здесь, в вагоне, примерно полчаса назад.

Мое сердце начинает так стучать, словно выпрыгнет сейчас из горла. С это же момента и в моей жизни все пошло кувырком.

– Это первое, что и я помню.

Шон резко поднимается и произносит:

– Идем. – Он хватает меня за руку и тащит за собой, словно воздушного змея на веревочке. Странно, хотя мы знакомы всего полчаса, рядом с ним я чувствую себя в безопасности, как за стеной, и кем бы не являлся этот парень для меня раньше, но у нас уже есть кое-что общее. Общий груз тайны на плечах, что роднит сильнее, чем любые узы.

– Куда ты меня тащишь?

– Туда, где очнулся, однозначно там остались наши личные вещи. Надо проверить багаж.

Мы протискиваемся мимо идущих навстречу, почти бежим обратно. Я решительно сжимаю кулаки и осматриваю купе. Под аккомпанемент недоуменных взглядов мы обшариваем все свободные места возле скамеек, но ничего, кроме его куртки и моего пальто, не находим.

– Что у тебя с собой? – спрашивает он, залезая в свои карманы и выгружая оттуда свернутые купюры и кожаное портмоне.

– Только сумка. – Я тянусь к молнии, чтобы высыпать содержимое на столик, но меня останавливает бодрый голос контролёра:

– Приготовьте билеты! – Я перевожу взгляд на Шона, на что он молча поднимает плечи. Я начинаю судорожно рыться в сумке, и содержимое моей косметички рассыпается по полу.

– Давай же, может, они у тебя в одном из карманов? – тормошу я парня, а сама опускаюсь на колени, принимаясь запихивать вещи обратно.

Шон трясёт свои вещи, шарит по карманам, но внутри пусто, как и в наших головах.

– Мисс?

Я поднимаю испуганный взгляд на тучного мужчину в ярко-синей униформе, в его руках зажат компостер, и он ждёт.

Шон делает шаг вперёд. Я прячусь за собственным парнем, как трусиха.

– Послушайте, мы потеряли билеты… может, мы сможем договориться, заплатить сейчас?

Меня окатывает волной стыда, раскаленной и красной – какой позор! – но я отталкиваю её, убеждая себя, что сейчас это не самая главная из проблем.

Шон сможет уладить эту ситуацию. Определённо. Потому что так и излучает уверенность.

Тишина в вагоне весит тонну, а взгляд проверяющего укоряет громче любых слов, когда нас, публично обругав, выгоняют, выбив на тонкой бумажке штраф.

– Аккуратнее! – Контролер практически выталкивает на промозглый, залитый светом перрон, где уже знакомые руки ловко подхватывают, рождая на уровне подсознания уверенность: даже если упаду, меня обязательно поймают.

– Спасибо, – выдавливаю я улыбку, и теплый пар вырывается следом. Шон сдержанно кивает в ответ.

Люди на станции практически не выходят, лишь пара человек садится в поезд. Я отчётливо вижу, как на платформу из соседнего вагона другой проверяющий выпроваживает двух парней, так же как и нас минуту назад.

И один из них мне уже знаком. Тот странный тип, с которым я столкнулась в туалете. Он складывает руки на груди, рассматривая практически пустой перрон, и его взгляд останавливается на мне. Чёрные пряди падают на глаза, выглядывая из-под серой шапки.

Его друг, стоящий рядом, что-то рассказывает, активно жестикулируя, и вдруг в голову приходит мысль, что его светлые волосы можно сравнить со снежным сугробом или горкой взбитых сливок.

Состав испускает облако пара из-под колёс и издаёт протяжный вздох. На перроне остаёмся лишь мы четверо.

– Надо решить, что делать дальше, – вырывает из