Читать «Клише»

«…сомневаюсь, что найдется еще такая дура, которая полюбит тебя со всеми твоими задвигами. А я… да, я – та дура, Олеженька, у которой счастье тобой начиналось и тобой же закончилось.»

(с) Яна

Говорят, человек может справиться со всем, что выпадает на его долю, ибо нам не даётся больше, чем мы способны вынести. До сегодняшнего дня я был с этим абсолютно согласен. Мне вообще казалось, что в этой жизни не осталось ничего, что могло бы выбить меня из колеи.

Я отгородился.

Отгородился от всего, что способно было пошатнуть моё душевное равновесие: от малейших привязанностей и чувств, от людей, прошлого и воспоминаний. Я намертво замуровал себя в стены цинизма, безразличия и пустоты.

Полнейший душевный коллапс. Эмоциональная контузия.

Только дети напоминали мне о том, что я всё ещё живой, что там – внутри, за этими стенами осталось то немногое, не убитое едкой ненавистью, сумасшедшей злобой и дикой, агонизирующей болью.

Только дети и Она…

Её проклятущий взгляд, сразивший меня когда-то наповал. Он до сих пор, словно дефибриллятор по сердцу, прошивал насквозь. Стоило только взглянуть в эти полные задушенной боли и невыносимой горечи, глаза, как оно заводилось, оживало на секунду в каком-то мстительном биении.

Да, на короткий миг я испытывал удовлетворение от её боли. Захлебываясь ей, пил жадными глотками, пытаясь заполнить мёртвую пустоту, что она оставила после себя, но уже в следующее мгновение меня начинало выворачивать наизнанку, и эта пустота, подобно раковой опухоли разрасталась во мне еще сильнее, чем прежде.

Я не мог находиться рядом с Чайкой, дышать с ней одним воздухом не мог, и в тоже время у меня не хватало сил полностью вычеркнуть её из своей жизни, мне необходима была доза её боли, её раскаянья и вины. Мне нужно было знать, что она всё ещё…

Зачем? Возможно, из-за уязвлённого самолюбия, а может, потому что не смотря ни на что, и как бы не отнекивался, и не отрицал, я тоже…

Я тоже, мать её, всё ещё…

Хотя в последнее время, казалось, что, наконец, отболело, что больше не ломает по ней, не скручивает от желания поехать и… Не знаю, что бы я сделал после этого «и». До сих пор не знаю, хотя, к моему стыду, шанс был.

Однажды, давно ещё, на заре её звёздной карьеры, в СМИ пустили слух, что она якобы начала встречаться с каким-то популярным рэпером. Я не был в курсе планов Илоны, и как придурок, повёлся. Меня эта новость ошарашила настолько, что я перестал соображать. Увидел Чайку на фото в обнимку с каким-то г*ндоном, и перемкнуло от бешенства. Она была такой довольной и смотрела на него так, как только эта сука умеет: сводя с ума, отключая у мужика всякую разумную мысль, кроме нестерпимого, навязчивого желания оттрахать её. И у меня тоже разум отключился.

Озверев, я приперся к ней на квартиру, но её не оказалось дома. Это привело меня в ещё большую ярость. Будучи на взводе, сразу же решил, что она у своего хахаля. Но вместо того, чтобы поехать домой, остался ждать в машине, как конченый псих, хлеща какое-то дешёвое пойло из магазина напротив.

Внутри у меня всё кипело, на части рвало от бушующих в душе противоречий. Я вспоминал её бесконечное враньё, её измены и представлял, как убиваю: душу, крепко сжимая тонкую шею, глядя в лживые глаза. И в тоже время мне хотелось без лишних разговоров поставить её раком к стене и отодрать, как дешёвую шлюху, коей она и являлась.

Хотелось вот так примитивно выпустить пар, выплеснуть всё, что накопилось, что я так и не высказал. Хотелось… Да чего таить?! Просто хотелось. До дрожи. До боли. До ломоты. Утонуть в ней, раствориться и забыть. Обо всем забыть, стереть напрочь память, чтобы просто любить её без всяких «но» и быть счастливым в неведении. Пусть, как лох, как последний кретин лишь бы не эта сжирающая заживо пустота.

Да, иногда я считал, что лучше бы Чайке удалось дурануть меня. Так было бы проще и легче. А правда… Да кому она нахрен нужна?! Мир борется не за правду, а за счастье и плевать всем, каким путём это счастье достается. Вот такие мысли всплывали по временам. И я презирал себя за эти приступы малодушия, и ненавидел Чайку за всё, что она с нами сделала.

В тот вечер эта ненависть достигла апогея. До чего бы она меня пьяного довела, одному богу известно, но Чайка, к счастью, заявилась только под утро, к тому времени алкоголь и эмоции практически перестали дурманить мою голову. Я перекипел, эмоционально выгорел, а потому смотрел, как она выходит из машины без особого интереса и уж тем более, желания подойти. Да и зачем? По её виду было понятно, что ни о каком любовнике не может быть и речи.

Уставшая, как собака, не накрашенная, в трениках и с растрепанной шишкой на голове она бы под дулом пистолета не отправилась к мужику, не считая, конечно, нашего первого раза. Воспоминания о Чайке в тот вечер вызвали у меня невольную улыбку, которая тут же сменилась глухой болью и горечью от того, что нельзя отмотать ленту жизни назад и сделать все правильно.

Интересно, как бы всё сложилось, если бы мы не наломали столько дров? Какой бы стала Янка без всей этой грязи, в которой мы медленно, но верно утопили друг друга?

Этого я уже никогда не узнаю, но, несмотря ни на что, мне хотелось верить, что мы могли бы быть счастливы вместе. Ведь были же! Пусть недолго, с переменным успехом, но были. Так были, что теперь жизнь казалась невыносимо – бессмысленной, особенно, от понимания, что так, как раньше больше никогда не будет, что больше уже вообще ничего не будет. Я не позволю.

В конце концов, зачем, если меня клинит: то убить её хочется, то отыметь, то ещё как-нибудь унизить, растоптать, размазать?! И ведь она бы это всё мне позволила, слова бы не сказала. Но опять же зачем? Разве мы бы стали чище, искупавшись в очередных помоях?

Поэтому я просто сидел, смотрел на неё больным с похмелья взглядом, понимая, что пора уже поставить точку, пора отпустить.

И я вроде как отпустил: перестал вмешиваться в её жизнь, направлять и контролировать каждый шаг, свёл к минимуму потенциальные встречи и вообще всякое общение. В какой-то момент стало даже легче, я успокоился, привык к своей жизни «наполовину», довольствуясь тем, что есть, не сравнивая и не вспоминая. Меня больше не ломало, не клинило, не рвало на части при виде