Тьфу! При упоминании о местном национальном блюде для женщин меня реально перекосило, даже недавно обретенный статус «прелести» не удержал от гримасы. Да и название площади, на которой его купили – Возмездия, – внушало определенную настороженность. Я понимаю, что для аборигенов в этом есть символизм, но… мне опять этой гадостью давиться?! Чего ради?

– Не нужно, – торопливо и уверенно заявила я и, отловив растерянность на слегка помятом от неожиданного исцеления дочери и последующей за этим импровизированной мини-пьянки лице графа, пояснила доходчиво: – Я же целитель. Поддерживаю себя в оптимальной форме самостоятельно.

В глазах Грандер-Станта отразились понимание, бурный восторг и даже благоговение.

– Конечно, мадам, ваша прелесть, – сбивчиво проговорил он и ручкой этак элегантно махнул (я залюбовалась), поспешно отсылая обратно на кухню показавшегося в дверях лакея с веселеньким (я вздрогнула) изумрудно-фиолетовым месивом на серебряном блюде.

Перевела дыхание с невольным облегчением. Сделала это экспрессивно и машинально, не подумав. И тут же осознала свою ошибку, заметив, как медленно, но верно стекленеет взгляд графа, метнувшийся к… дарам Богини.

– Хм… ваше свинятельство, – недовольно нахмурилась я и предупреждающе ножичком о бокал с водой постучала: дзинь-дзинь. Ну, это чтобы внимание Грандер-Станта переключить и осмысленность на физиономию вернуть, пока не поздно.

– Моя прелесть? – рассеянно и беспомощно откликнулся господин граф.

– Ваша, – поправила его.

– Моя?! – наивно обрадовался он, и я злобно топнула каблуком по полу.

Тьфу! «Ваша прелесть» обращаться ко мне надо, вот что я имела в виду!

Подняла с колен красивую льняную салфетку и решительно себе ее на шею повязала. Ну чисто как слюнявчик в детском саду! Образ ни разу не мадамский и совсем не прелестный, но что делать, если иначе с местным населением поговорить адекватно невозможно? И это я еще в весьма скромном платье! Не понимаю, у графа рентгеновское зрение, что ли, как он… хм, мою красоту высмотреть сумел?

– Так лучше? – спросила ворчливо и с удовлетворением отметила, как зарделся дер Грандер-Стант.

Я хмыкнула. Нет, серьезно, никогда не видела, чтобы мужчина его возраста, комплекции и довольно высокого положения заливался нежнейшим, прямо-таки рассветным румянчиком.

– Мадам, извините мою рассеянность и недостойную хозяина невнимательность, – заговорил граф с учтивым кивком, – прошу вас, приступайте к обеду.

А! Ну точно. Судя по развернутой, внятной реплике дер Грандер-Станта, украсить себя салфеткой было тактически верным решением для проведения дипломатических переговоров. Так что да, с салфеткой определенно лучше.

Я дождалась, пока лакей положит мне на тарелку пару кусочков чего-то, оптимистично напоминающего изысканный мясной рулет, и с удовольствием последовала призыву графа. Мы провели некоторое время в молчании: я вовсю компенсировала издержки дорожной жизни последней недели, стремясь попробовать как можно больше блюд, а граф наблюдал за мной со странным выражением лица: то ли вежливо пережидал, пока я насыщусь, то ли гадал, не померещилось ли ему неожиданное сокровище, ныне скромно прикрытое белоснежной салфеткой. В общем, хотя граф и старался придерживаться светских норм поведения и не слишком на меня пялиться, его взгляд, то и дело возвращающийся к… хм, салфетке, выдавал его заинтригованность. Что ж, я графа тоже порассматривала. И оценила. В этом смысле. И хотя дер Грандер-Стант был еще не стар и благодаря приличному материальному положению выглядел весьма ухоженно, я поставила, хоть и с сожалением, минус напротив его фамилии. И дело было не столько в наличии взрослой двадцатилетней дочери, а в том прискорбном факте, что мои понятия о профессионализме, как оказалось, перекочевали вместе со мной и в мир под номером сто шестьдесят девять. Поясню доходчиво: я не завожу шашни с клиентами. Моя работа в управлении требует ясности, объективности и полнейшей беспристрастности. Ставить ее под сомнение, принимая ухаживания заинтересованных лиц, это… глупо подставляться. И если аналитик после выполнения договора еще мог бы подумать о продолжении знакомства в личном плане, то к профессиональной этике медицинского работника, в шкуре – мм… форменном халате? – которого я неожиданно очутилась, по моему мнению, требования должны быть еще строже. Так что… я вошла в этот дом лекарем, лекарем же его и покину. С того момента, как я взяла у графа плату за свои услуги, у нас с ним могло быть только деловое партнерство.

Я покосилась на представительного мужчину напротив и вздохнула расстроенно. Нет, с целительством надо завязывать однозначно, а то весь отпуск пойдет насмарку! Как я буду смотреть в глаза Зинаиде Петровне?! Ощутив весь обжигающий стыд подобного бесславного возвращения в родное управление, я не удержала сокрушенно-горестного возгласа, и дер Грандер-Стант воспринял его как окончание основной трапезы и возможность завести светскую беседу.

– Мне не выразить словами, мадам, как я благодарен вам за спасение дочери, – кашлянув, взволнованным голосом заговорил граф.

– Ерунда, ваше свинятельство, – легко отмахнулась я. Ой, ну в самом деле! Слова меня никогда особо и не интересовали. Всегда предпочитала благодарность в материальном выражении, но – перед моим мысленным взором соблазнительно мелькнул увесистый кошель с монетами – ее от графа мне уже передали.

– И это когда все столичные целители отказались от нее! – Дер Грандер-Стант экспрессивно взмахнул руками, и я нахмурилась. Даже так? Хм, может, тогда потребовать премиальных? А что? Денег много не бывает, даже если это незнакомая мне национальная валюта.

– Мадам, ваша прелесть, – граф перегнулся через стол и сграбастал мою ручку с явным и настораживающим намерением ее в очередной раз облобызать, – я у вас в неоплатном долгу! Располагайте мной всецело!

Ой, мамочки! Я непреклонно руку свою из захвата высвободила. Понимаю, конечно, что он весь на эмоциях, но сколько уже можно мне пальцы слюнявить?! У меня хоть и супериммунитет, но у них тут почти дикое средневековье, микробов полно, наверное… В общем, неприятно. И антибактериальных салфеток нет, как назло! Ладно, хоть обычной льняной руку оботру, что ли… Я задумчиво стащила с себя салфеточку и старательно пальцы один за другим протерла. Мало ли… свинятельство же!

Граф издал какой-то сдавленный хрип, но я не обратила внимания, продолжая усиленно размышлять над его словами. И главное, сказал так… непонятно… располагайте мной всецело! Это в каком смысле? Нет, если бы не наши деловые отношения, я бы, может, и расположила его, как мне нравится, и сама бы расположилась… в отпуске же!

Граф что-то промычал, затем квакнул, потом приглушенно хрюкнул и наконец, кажется, замурлыкал. Разнообразие производимых им анималистических звуков привлекло мое озадаченное внимание.

– Вы что-то сказали, ваше свинятельство? – вежливо осведомилась я, мимоходом ощутив прилив гордости за то, как легко разобралась в местной системе титулов и непринужденно использую нужные обращения, демонстрируя высокий уровень светского общения. Все-таки мы, русские, выживем в любых условиях благодаря нашему уму и сообразительности!

– Ах… мм… ква… хрю… – любезно повторил граф, странно дергая головой и заливаясь очаровательным румянцем.

И… как это расшифровать, стесняюсь спросить? Может, у меня это, языковые настройки сбились, вот и накладки с переводом? Ой, мамочки! А что теперь делать? Как я аборигенов понимать буду?! У меня три месяца оплаченного отпуска по местному времени!

– Моя… моя прелесть! – сквозь коровье-кошачью речь ко мне