Читать «Пережить ночь»

Оставаться здесь было уже совершенно невыносимо.

Вот почему Чарли согласилась сесть в машину к совершенно незнакомому человеку.

Она пообещала Робби, да и себе тоже, что сбежит, если ситуация покажется ей подозрительной. Невозможно быть слишком осторожным. Только не в наши дни. Особенно после случившегося с Мэдди.

Чарли уже приготовилась к рывку, мысленно перечислила все возможные варианты, когда ей следует бежать. Если автомобиль будет выглядеть потрепанным и/или иметь тонированные стекла. Если в салоне будет кто-то еще, неважно, под каким предлогом. Если водитель будет слишком торопиться уехать или, напротив, станет чересчур медлить. Она поклялась Робби, себе, Мэдди (с которой до сих пор иногда разговаривала, хотя та уже два месяца лежала в могиле), что всего один укол предчувствия заставит ее вернуться обратно в общежитие.

Конечно, в душе она сомневалась, что до этого дойдет. Потому что он казался милым. Дружелюбным. Определенно не тот тип парня, который способен на то, что сделали с Мэдди и другими девушками.

Кроме того, он уже не чужой. Не совсем. Они уже встречались однажды, в общежитии кампуса перед райдбордом[1], походящим на стену из листовок, приклеенных студентами, отчаявшимися добраться домой, и теми, кто жаждал отвезти их туда в обмен на деньги за бензин. Чарли как раз повесила свой собственный флаер — аккуратно отпечатанный, с тщательно вырезанными ярлычками с номером ее телефона, когда он появился рядом.

— Ты собираешься в Янгстаун? — поинтересовался он, переводя взгляд с нее на флаер и обратно.

Чарли помедлила с ответом. Привычка после произошедшего с Мэдди. Она никогда по своей воле не общалась с незнакомыми людьми. По крайней мере, никогда не делала этого раньше, чем поймет их намерения. Он просто болтал? Или пытался ее подцепить? Маловероятно, но все же не исключено. В конце концов, именно так она познакомилась с Робби. Когда-то она была хорошенькой, до того, как вина́ и горе вонзили в нее свои когти.

— Да, — в конце концов ответила она, после того как его взгляд, блуждавший по доске, убедил ее, что они здесь по одной и той же причине. — Ты туда же направляешься?

— В Акрон, — кивнул он.

Услышав это, Чарли замерла. Не совсем Янгстаун, но достаточно близко. Короткая остановка на пути к конечному пункту назначения.

— Пассажир или водитель? — уточнила она.

— Водитель. Надеялся найти того, кто согласится разделить стоимость бензина

— Я могла бы стать этим кем-то, — сказала она, позволив оглядеть себя, дав ему возможность решить, относится ли она к тому типу людей, с которыми он хотел бы провести наедине не один час. Она знала, какие флюиды от нее исходят. Хмурая суровость, из-за чего парни, возможно, посоветовали бы ей больше улыбаться, если бы она не выглядела способной ударить их за это. Обреченность и мрак нависали над ней как дождевая туча.

Чарли и сама тоже придирчиво рассмотрела его. Он выглядел на несколько лет старше обычного студента, хотя так могло показаться из-за его телосложения. Он был высокий, широкогрудый, с квадратной челюстью. В джинсах и университетской толстовке «Олифант» он напоминал Чарли то ли героя студенческой комедии сороковых годов, то ли злодея из фильмов восьмидесятых.

Она предположила, что он аспирант, как Робби. Один из тех людей, которые, прочувствовав вкус студенческой жизни, решили, что никогда не захотят покинуть кампус. У него были красивые волосы, и уж такой нюанс Чарли не могла не отметить, даже несмотря на то, что позволила своим собственным отрасти вялыми и тонкими. И великолепная улыбка, сверкнувшая, когда он произнес:

— Возможно. Когда ты собиралась уехать?

Чарли жестом указала на свой флаер, где в самом центре страницы разместились заглавные буквы:

СРОЧНО

Он оторвал язычок от нижней части листовки, оставив щель, которая напомнила Чарли о вырванном зубе. Эта мысль заставила ее содрогнуться.

Мужчина положил оторванный язычок в бумажник.

— Я подумаю.

Чарли не особо рассчитывала на положительный ответ. Была середина недели и середина ноября, до Дня благодарения оставалось целых десять дней. В такое время никто не стремился покинуть кампус. Никто, кроме нее.

Но вечером зазвонил телефон, и смутно знакомый голос на другом конце сказал: — Привет, это Джош. С райдборда.

Чарли, которая сидела в своей комнате в общежитии, уставившись на ту ее половину, которая когда-то была заполнена вещами Мэдди, а теперь смотрелась безжизненной и голой, позволила себе позабавиться, ответив:

— Привет, Джош с райдборда.

— Привет… — Джош сделал паузу, явно читая с клочка бумажки имя девушки, которой звонил. — …Чарли. Я просто хотел сказать, что могу поехать завтра, но только поздно. В девять вечера. Если захочешь, на пассажирском сиденье найдется место.

— Я беру его.

Вот и все.

Теперь «завтра» — это сегодня, и Чарли в последний раз оглядывает комнату в общежитии, в которую она, скорее всего, никогда не вернется. Ее взгляд медленно скользит по кругу, стараясь охватить каждый дюйм места, которое она называла домом в течение последних трех лет. Загроможденные столы. Кровати, заваленные подушками. Мерцающая гирлянда волшебных огней, которую Мэдди повесила на их первое Рождество и так и не удосужилась снять.

Золотой солнечный свет осеннего полудня струится в окно, придавая всему оттенок сепии и заставляя Чарли чувствовать одновременно радость и печаль. Ностальгия. Эта прекрасная щемящая боль.

Позади нее кто-то входит в комнату.

Мэдди.

Чарли слышит запах ее духов. «Шанель № 5».

— Какой отстой! — тянет Мэдди.

Меланхолическая улыбка играет на губах Чарли.

— Кажется, я в востор…

— Чарли!

Звук голоса Робби из открытой двери буквально как щелчок