Читать «За пределами разума: Открытие Сондерс-Виксен»

Все дело было в дверце. Она никак не держалась открытой.

На Пайпер Кабе[1] дверца состоит из двух частей – верхней, в виде широкого плексигласового трапецоида, который служит также окном, и нижней, покрытой желтым брезентом, как и весь корпус самолета. Нижняя половинка работает прекрасно: стоит отодвинуть защелку, и она надежно откидывается вниз – ее собственного веса вполне достаточно.

Верхнюю же нужно поднять, и там под крылом есть маленькая хлипкая собачка, фиксирующая дверцу, когда пилот или пассажир забирается в кабину и когда покидает ее. Собачка удерживает дверцу также во время руления и взлета.

Когда дверца открыта, из Каба открывается не вид, а объемное звуковое широкоформатное стереокино с сочными цветами плывущих вниз верхушек деревьев и травяных лужаек, и тогда ваше сердце парит надо всем этим.

Поток ветра несется мимо; несется, отсчитывая горные вершины, старенький драндулет выпуска 28 года с открытым верхом, нет, не верхом, а боком… плюхнуться бы в этот ветер…

Вы понимаете, почему ненормальные вроде меня так любят возиться с самолетами?

Если б только не захлопывалась верхняя половина дверцы. Стоит набрать скорость 65 миль в час, как сила ветра преодолевает сопротивление собачки и – хряп! – я снова в полузакрытой кабине, отрезанный от моей воздушной реки. Это раздражает.

День шел за днем, а я никак не мог отделаться от этой задачки, она буквально преследовала меня.

Даже когда я сидел за своим компьютером, изображение защелки, медленно поворачиваясь, проплывало между экраном и моими глазами. Увеличивать размеры защелки бесполезно: я хорошо знал, что сила ветра возрастает пропорционально квадрату скорости. Дверца будет захлопываться на скорости не 65, а 70 миль в час, только и всего.

Снять дверцу вообще. Но тогда зимой или в дождь… Нет, я не хочу вечно раскрытой кабины.

Крючок, обыкновенный дверной крючок. На самолете? И куда его ввинтить, в брезент, обтягивающий крыло?

Я обошел все стеллажи в скобяном магазине. Рядом со мной в воздухе плыло изображение защелки.

Магнитные замки.

Нет.

Присоски.

Нет.

Оконные шпингалеты.

Нет.

Ничто не подходит. Закрепить створку дверцы невозможно.

Изображение исчезло, только когда я заснул.

Утром, еще не проснувшись, я снова увидел знакомую картинку, плавающую перед глазами. Я застонал. Неужели она снова будет весь день преследовать меня, издеваясь над моей технической бездарностью?

Присмотревшись внимательнее, я увидел, что защелка уже не совсем такая, как была накануне. Даже совсем не такая. Она крепится к крылу двумя специальными разжимающими винтами – не к брезенту, а к алюминиевому ребру жесткости под брезентом. Несущая поверхность увеличена, так что новая конструкция размещается свободно; защелка скользит поперек дверной рамы, закрывается и открывается в одно касание, но держит дверцу как тисками.

Картинка плавала передо мной в утреннем полумраке, пока я не понял ее, а затем растаяла.

Никакого изображения перед глазами, никакой унизительной задачи, ничего.

Пустой воздух.

Меня не надо было пришпоривать. Я схватил огрызок карандаша с тумбочки и быстро начертил эскиз нового устройства.

Будет работать? Конечно будет!

Почему завод, выпустивший Пайпер Каб, не разработал такой защелки еще в 1939 году?

Через несколько часов приспособление было готово: латунный корпус защелки аккуратно просверлен, небольшие разжимающие винты подогнаны по длине и крепко ввинчены в несущую поверхность ребра на крыле.

Я вытолкал аэроплан из ангара, поднял его в воздух и спикировал. Скорость достигла 110 миль в час. Дверца не шелохнулась, словно была приварена к крылу.

Никакая я не бездарность. Я гениальный конструктор. Меня распирало нетерпение.

Я приземлился рядом с первым увиденным Кабом, осмотрел его жалкую защелку и вздохнул: «Какая дрянь», так, чтобы слышал пилот; и пилот прекрасно понимал, о какой дряни идет речь, он бы и сам отдал пару лучших летных перчаток за надежную защелку.

На том и закончилось. Со временем мое счастье по поводу защелки перелилось в общий поток счастья, но в тот день я не мог бы забыть о ней, даже если бы очень старался.

Не прошло и месяца, как история повторилась.

Видимо, я не очень хорошо затянул крышку масляного бака. Я летел высоко над лесом, когда вдруг ощутил толчок и внезапный небольшой провал самолета. Одновременно я заметил через открытую дверь пролетавшую мимо канарейку.

«Странно, – пробормотал я, оглядываясь на удаляющееся желтое пятнышко, – зачем канарейка забралась на такую высоту, да еще в таком безлюдном районе?»

Я решил, что, наверное, она вырвалась из клетки и на радостях носится невесть где, разминает крылья.

Через несколько минут я заметил на распорке крыла, рядом с открытой дверцей, несколько капель масла. Скоро капель стало больше. Затем они появились на правой стороне переднего стекла, и наконец я увидел целые потоки масла на боковой поверхности корпуса.

Недоумевая, я направил самолет к широкому травяному полю. Что случилось? Неужели лопнула трубка подачи масла?

И тут меня осенило. Это не канарейка, это была крышка от моего масляного бачка! От маслоналивного патрубка! Выкрашенная в желтый цвет! И мое машинное масло выливалось из раскрытого бачка.

Пришлось садиться.

Наступил вечер. Желтая крышка плавала в воздухе, в пространстве между моими глазами и экраном компьютера.

Ричард, ты уверен, что не потеряешь крышку снова? Снова не очень хорошо закроешь указатель уровня и снова увидишь канарейку и пробормочешь…

Э, нет!

Я не могу просто завинтить или заткнуть его пробкой, которая (я себя уже хорошо знаю) рано или поздно окажется в масляном баке. Необходимо обеспечить высокую надежность, но как…

Крышка спроектирована в расчете на то, чтобы ее крепко навинчивали. Но я же неминуемо однажды забуду затянуть ее. Как предотвратить самоотвинчивание крышки, после которого она отправляется в собственный последний полет?

Проснулся я рано, еще до рассвета. Неясные очертания крышки уже парили перед моими глазами, точно как вчера вечером.

Нерешенная задача.

Я внимательно наблюдал картинку, ни о чем не думая.

Просто смотрел на нее.

Терпеливо.

И тогда произошла старанная вещь. В воздухе послышался шорох, изображение растаяло, а вместо него возникла другая крышка для масла.

Я продолжал наблюдать, и на ничтожную долю секунды прямо за изображением крышки увидел другое изображение – симпатичное человеческое лицо; оно промелькнуло быстро, подобно тому, как проплывает за окном лицо почтальона, разносящего почту. Да, лицо почтальона.

Ее глаза встретились с моими, в них вспыхнула искорка испуга и удивления, но тут же видение исчезло.

Поворачиваясь против часовой стрелки, сияла в воздухе масляная крышка с прикрепленным к ней кожаным ремешком, похожим на шнурок для обуви. Один конец ремешка был соединен тонкой проволокой с крышкой, а другой привязан к зажимной скобе обтекателя под правым задним цилиндром двигателя.

Да, скоба крепка, и крышке никуда не деться. Только торнадо способен сорвать ее, да и тогда она не потеряется, разве что вместе с ней снесет всю переднюю половину самолета.

Простое, убедительное, очевидное техническое решение.

Я просидел в