Читать ««Если», 1992 № 02»

Копыта Иратсабала посверкивали бронзовыми подковами, как и приличествует вождю, а густые пряди светло-гнедых волос удерживались на макушке золотыми шпильками. Во время утренней битвы волосы у него были заколоты деревянными шпильками — золотые плохо держались. Ради торжественного случая он облачился в плащ из шкуры тура, выкрашенной в голубой цвет соком вайды. Застежки плаща были из кованого железа.

Приблизившись к лагерю людей, Иратсабал поднял копье высоко над головой, чтобы все могли увидеть зеленые ветки, обвивающие бронзовый наконечник.

Кинфидий, стоявший перед своим шатром, смерил кентавра неприязненным взглядом, досадливо передернул плечами, расправляя складки плаща, выкрашенного морским пурпуром.

— Привет тебе, благороднейший Иратсабал! — сказал он с поклоном. — Не войдешь ли ты в мой шатер?

Кентавр неуклюже поклонился в ответ.

— С радостью, благороднейший Кинфидий, — ответил он, и человек вдруг с некоторым удивлением заметил, что кентавр выше него только на два пальца.

В шатре было темнее, чем снаружи, хотя там — большая роскошь! — горело целых три светильника.

— Не желаешь ли ты… э… присесть? Или прилечь? Располагайся, как тебе будет удобнее.

Иратсабал опустился на землю, поджав под себя ноги, а Кинфидий с облегчением сел на стул с кожаной спинкой. Он уже опасался, что переговоры придется вести стоя.

— Должен признаться, вы сегодня сражались отменно, — сказал кентавр. — Если мы с вами не поладим, то в конце концов просто истребим друг друга.

— К тому все идет, — сказал человек. — Поэтому тартесские цари, а также все общины до границ Фракии поручили мне договориться с вами, если договор вообще возможен. Ты готов представлять все ваши кланы?

— Более или менее, — Иратсабал хлестнул хвостом по повязке, отгоняя мух. — Я управляю почти всеми землями до Гойкокоа Этчеа — до Пиренских гор, как говорите вы, люди. А в другую сторону — до самого Внутреннего моря. Кроме моего, тут кочуют еще пять племен, но они нас слушаются: мы с закрытыми глазами можем задать хорошую трепку им всем, вместе взятым. Ну, скажем, акроцерании мне не подчиняются, но они меня знают, и я посоветую им согласиться, если они не хотят иметь дело сразу и с моими воинами, и с вашими. Только до этого не дойдет, я здесь для того, чтобы защищать интересы всех.

— Не забудь одного: если общинам не понравятся обещания, которые я дам от их имени, они не станут их выполнять, — сказал человек и погладил завитую каштановую бороду. До чего же мерзко пахнет кентавр! Воняет, как старая попона. Если уж не желает совершать омовений, так мог бы хоть умащивать тело благовониями!

— Прежде всего следует разобраться в причинах войны, — добавил он вслух. — А затем попытаться найти способы, которыми можно уладить спор.

— Если хочешь знать наше мнение, то оно таково, — начал кентавр. — Вы, люди, поселяетесь на одном месте и объявляете, что вся земля — ваша. А мы не понимаем, как это земля может принадлежать кому-нибудь.

— Война родилась, — сказал Кинфидий, сдерживая раздражение, — из ссоры, вспыхнувшей на свадебном пиру.

— Это было только последней каплей, — возразил Иратсабал. — И раньше происходило много мелких стычек. Помнится, я сам как-то бежал по дубраве в дождливый день, думал, как бы разжиться оленинкой, и нюхал запахи, какие бывают, только когда все кругом мокрое. Я даже не заметил, как очутился на вырубке, засаженной травой, которую вы едите. На копыта мне сразу налипла грязь, а ваши прирученные волки давай хватать меня за ноги. Еле вырвался от них — ну и прикончил парочку, но тут прибежали люди, стали бросать копья и вопить: «Убирайся!».

— Нам приходится держать собак и ставить у полей вооруженную стражу, не то посевы погибнут!

— Полегче, полегче! Я ведь просто объясняю тебе, что у этой войны причины посерьезней глупой драки, которую затеяли на свадьбе перепившиеся дураки!

Человек гневно привстал, но вовремя спохватился. Нужно положить войне конец, а не раздувать ее заново.

— Ну, как бы то ни было, а нам трудно ужиться. Люди и кентавры слишком непохожи друг на друга.

— Мы по-разному смотрим на одни и те же вещи, — согласился Иратсабал. — Стоит вам увидеть прогалину, как вы уже думаете о том, как ее распахать. А для нас это — оленье пастбище, место, где гнездятся фазаны и роют норы кролики. Там, где появляются поля, пропадает дичь.

— А почему вы не можете охотиться где-нибудь подальше от полей? — спросил Кинфидий. — Нам же надо кормить наши семьи. И нас так много, что одной охотой мы не проживем.

— А где же тогда охотиться? — пожал плечами кентавр. — Ведь мы кочуем, и всякий раз, когда мы возвращаемся на старые места, оказывается, что долин распахано больше, чем прежде, деревьев срублено больше, а поля поднялись выше по склонам. Даже в Гойкокоа Этчеа, на родине моего племени, начали появляться поля…

— Если вы выберете себе одну какую-то область, земледельцы оставят ее кентаврам, — сказал Кинфидий.

— Хоть Гойкокоа Этчеа и велика, она не может кормить нас круглый год. Нам нужно вдесятеро больше. А если ты имеешь в виду еще и скифских и иллирийских кентавров, так и в сто раз больше.

— Почему бы вам не перебраться в Сарматию и дальше к востоку? В тамошних пустынных степях никто не живет.

— Сарматия! Может быть, пахарю она и покажется пустынной, но я кое-что слышал от скифских кентавров. Туда двинулись ахейцы — настоящие великаны, и у каждого по двадцать коней, которым ничего не стоит съесть на завтрак тебя или меня. Эти ахейцы способны скакать на своих конях всю ночь и весь день сражаться. Клянусь Эйнко, я предпочту держаться от них подальше.

— Ну, уж в Африке-то никто не живет! Так поезжайте туда, — предложил человек.

— Если бы мы и могли все туда переправиться…

— У нас есть корабли. Чтобы перевезти вас всех понадобится не меньше двух лет, но…

— Если бы мы туда и переправились, нам бы там не понравилось. Неподходящее место для кентавра! Жара, сушь, дичи мало… Нет уж, спасибо! Но вы согласны отвезти нас в какое-нибудь другое место?

— Да, в любое! То есть в разумных пределах. Назови его.

— Перед тем, как разгорелась война, у меня был друг — юноша, ходивший в одно из тех плаваний, для которых вы постоянно снаряжаете корабли. Он рассказывал, что побывал в краях, где водится множество разной дичи и где даже растут священные поганки, которыми мы горячим кровь в праздник Лунных плясок… Мой приятель говорил, что место это людям мало подходит, зато кентаврам наверняка понравится. Горы с лугами по откосам, и никаких тебе равнин. Сеять этот ваш ячмень там негде. Ну, и отдайте нам эту землю!

— Погоди-ка! Уж не о последнем ли плавании Киприя ты говоришь?

— Да, мой друг плавал на его корабле.

— Нет, клянусь Матерью Хлебодательницей! Как я могу уступить