Читать «Война в музее»

Перевод: Desperado

Вёрстка: Urbasian

«Повторная гидратация тканей экземпляра на уровне семидесяти двух процентов, лорд-археовед», — сохраняя тишину, сообщил архикриптек Саннет по межузельной линии передач.

Тразин, хозяин галерей Солемнейса, Увековечиватель Историй и Тот-кого-называют-неисчислимым, кивнул в ответ и пошевелил двумя металлическими пальцами. Этот жест явил мысли его криптека в виде каскада светящихся символов над его металлическим черепом. И Тразину весьма понравилось то, что он там увидел. Судя по данным, до завершения процесса оставалось недолго.

Остроконечные копыта существа левитировали над самым полом за счёт репульсорных полей, чтобы гравитация не попортила истекающий влагой труп. Зазубренные хитиновые пластины скрывали иссохшую плоть конечностей, а жёсткий экзоскелет заключал в себе сморщенные органы. Громадный тиран улья с широко разведёнными руками и занесённой головой затмевал собой даже стоявших перед ним механических гигантов. Устройство регидратации скользило вверх и вниз по крупному телу чужеродного создания, с шипением распыляя антинекротические оживляющие вещества.

Как полагал сам Тразин, вполне вероятно, это была его самая опасная реставрация. Синаптические организмы тиранидов могли восстановиться даже после самых тяжёлых ранений, так что рисковать не стоило, оставляя всё как есть. Кроме того, причина, по которой данный образец находился в столь плачевном состоянии, отчасти крылась в трудностях, связанных с его приобретением.

Чтобы невредимым захватить флот-осколок, пришлось изрядно поломать голову. Заманить тиранидов в тундровый мир Вурос оказалось не так уж сложно, главная проблема состояла в том, чтобы распознать и перехватить атмосферную капсулу с тираном улья на пути к поверхности. Однако дальше заманить его дезориентированные стаи в тессерактовые поля было уже делом техники. Тразин назначил тирана центральным экспонатом коллекции, посвящённой войнам с тиранидами, поэтому единственная обратная сторона плана — прежде чем выставлять ксеноса напоказ, ушло почти столетие на восполнение потери жидкости в его теле, поскольку он замёрз в космосе.

Сейчас у внешнего края главной галереи демонстрировался целый осколок флота-улья Кронос, застывший в момент приземления, — волна голубоватых когтей и алых панцирей, готовая захлестнуть имперский аванпост. Вздымающиеся массы потрошителей. Своры термагантов. Генокрады, выбирающиеся из туннелей в суглинистой земле. Горгульи, кружащие над головой.

И разбухающая плоть тирана свидетельствовала о том, что скоро он присоединится к остальным.

Разумеется, трусливая родня Тразина предостерегала его от подобной затеи. Более того, когда флот-улей Бегемот обрушился на Солемнейс, вечный соперник Тразина, Орикан Предсказатель, даже пророчил ему гибель и уничтожение его музея от лап Великого Пожирателя. Пришлось разочаровать этого глупого мистификатора, запустив приманки в глухой космос, в результате чего рой обошёл Солемнейс, как вода — камень.

Однако все они сходились в одном — реставрация требовала повышенных мер безопасности. Поэтому, чтобы свести к минимуму вероятность какого–либо несчастного случая, археовед прогнал отсюда всех, кроме пары криптеков и четырёх лич-стражей, а за пределами выставочного зала разместил полностью укомплектованный легион, равно как и новую суррогатную оболочку для себя, если вдруг понадобится быстро перенести сознание. При возникновении угрозы защитные двери запечатали бы эту небольшую секцию, и направленные на вялого тирана батареи гаусс-свежевателей, похожие на дёргающиеся паучьи лапы, разобрали бы его на атомы в качестве жертвенного подношения.

Тем не менее, кто знал, что произойдёт с экспонатами снаружи, если чудовище проснётся? Впрочем, до этого не дошло бы. Столетие назад Тразин лично наблюдал за тем, как подчинённые криптеки просверлили утолщённую черепную коробку тирана и запустили шесть управляющих разумом скарабеев в его усохший мозг.

Искусственные пальцы Тразина заплясали по рукояти эмпатического облитератора, отбивая восторженную дробь. Можно ли было назвать всё это предприятие опасным? Определённо. Но вечное существование без малейшего намёка на риск утомляло, а для бессмертного создания, вроде некрона, скука была страшнее, чем даже самый большой инопланетный монстр.

Перед взором Тразина промелькнул сигнал тревоги, заслонивший мысли архикриптека Саннета. Лич-стражи позади повернули головы, зафиксировав движение в центральной галерее.

— Мой господин, — предупредил капитан лич-стражи.

— Да, да, я вижу, — сказал Тразин. — Продолжайте охранять экземпляр, я сам выясню, что там.

— Позвольте мне сопровождать вас, господин, — ответил капитан, и в его окулярах вспыхнул беспокойный огонь. — Охранные протоколы настаивают…

— Не суетитесь, капитан. — Тразин поднял эмпатический облитератор. — Что может навредить мне в собственной галерее?

С этими словами археовед зашагал в темноту, держа перед собой сияющий наконечник посоха, будто факел.

Обычно Тразин включал освещение в центральной галерее, но сейчас энергию лучше было потратить на реставрацию. Он шёл через задние ряды армии вторжения, лавируя между карнифексами, которые возвышались подобно холмам в затенённом помещении, и воинами, чьи конечности сплавились в смертоносное биооружие. Последние позировали в таком виде, будто обстреливали неприятеля тучами организмов-телоточцев.

Тразин обогнул спору тираноцита, наполовину зарытую в землю тундры. Из этой десантной биокапсулы вытекали потоки хормагаунтов, карабкающихся друг по другу в стремлении присоединиться к живому ковру меньших тварей, составлявших основную часть сил вторжения.

Тразин привык бродить по своему музею в одиночестве, но ещё не успел освоиться в этом зале. Масштаб представленной здесь реконструкции едва укладывался в голове; выстраивая экспозицию, он даже пользовался катакомбной командной баркой, чтобы свысока обозревать сцену. Сейчас же, находясь среди голодной орды, он ощутил доселе неизвестный укол страха. Мягкое свечение его облитератора касалось длинных когтей и брызг яда, по дуге разлетавшихся из горловых мешков, а его тяжёлая поступь отдавалась эхом.

— Наверное, каноптековый призрак, — пробормотал он. — Приёмники отключаются, и они по умолчанию выполняют свою последнюю задачу.

Несомненно, он вёл себя глупо. Чужаки содержались заключёнными в жёстком свете, как насекомые в янтаре. Дотронься до чьего–нибудь когтя и порежешься, однако двигаться эти существа могли не больше, чем восковые фигуры.

Если только не произошло бы землетрясение. Или из–за неисправности в главном узле не открылся бы тессерактовый лабиринт. Или…

Внезапно на него сзади навалилось что–то тяжёлое, заставив упасть вперёд и пригвоздив к искусственной почве. Датчики завыли в агонии, едва косовидная конечность длиной с гаусс-свежеватель пробила его плечо с визгом кости о металл. Остроконечные нижние лапы впились в его чешуйчатый плащ.

Тразин сжал эмпатический облитератор и выстрелил из его навершия.

— Не тронь меня, — огрызнулся он и вслепую ударил за плечо.

Мощная лапа сомкнулась на его голове и принялась откручивать её. Сервоприводы позвонков заскулили и затрещали от напряжения, живой металл застонал, изогнувшись до предела. Когти впились в глазные впадины, и перед взором посыпались зелёные искры.

Затем с резким треском напряжение спало, и он ощутил, как его голова оторвалась от плеч, а вытащенный наружу позвоночник заскрежетал о наплечники. Хлынула фосфоресцирующая реакторная жидкость. Кабели натянулись, как связки, едва крепкая рука