У меня снова перехватило дыхание. Я смотрела на его лицо, еще недавно скрытое от глаз.
Холодные, темные глаза, окруженные черными кругами. Тонкие усы под заостренным носом. По щекам пролегли глубокие борозды. Холодная усмешка на губах.
— Как вы собираетесь нас пугать? — крикнул Мэтт. — Отвечайте!
— Слушай, друг сердечный, не ты здесь задаешь вопросы! — прогремел Угроза. — Вопросы здесь задаю я.
— Нет, я! — проверещал визгливый петрушечий голос. — Я задаю вопросы!
Голова Угрозы развернулась на сто восемьдесят градусов.
И я завизжала.
Мы все завизжали.
На затылке Угрозы росло второе лицо!
6
Мой вопль эхом отразился от каменных стен.
Больше я не вынесу. Я повернулась, чтобы бежать. Но у дверей клубились люди-тени, преграждая путь к бегству.
Когда наши крики стихли, второе лицо Угрозы заговорило:
— Продолжайте! Что за восхитительный звук! Да! Да! Обожаю эти вопли ужаса! Обожаю до смерти!
Голос этого второго лица был высоким, гнусавым. А кожа красная, словно опаленная в огне! Глаза, огромные, навыкате, дико вращались. Под рдеющей луковицей носа кривились полные губы, обнажая ряд кривых зубов.
Одно лицо Угрозы было темным, а другое — огненным!
— Обожаю! Обожаю! Продолжайте орать! — восклицало оно.
Тут Угроза вновь обратил к нам первое лицо, и оно проговорило низким, глухим голосом:
— Как вы могли убедиться, я не из стеснительных. Я готов на все. Терять мне нечего — а на карту поставлено многое.
— Хорош хвастаться! Они прекрасно все поняли! — взвизгнуло второе лицо.
— Я не хвастаюсь, — возразило первое лицо. — Я говорю только то, что им необходимо знать. — Он поднял два пальца. — Как вы опять-таки могли убедиться, вы одни против двоих!
— Одна голова хорошо, а две лучше! — подхватило красное лицо.
— Вы, ребятки, перенесете мой парк обратно в реальный мир, — сказало темное лицо. — Силою своих испуганных воплей. — Угроза повернулся к Байрону, стоявшему рядом с высокой деревянной конструкцией. — Запускай Страхометр.
Байрон потянулся к задней части деревянного корпуса. Раздался щелчок. А потом машина загудела.
Байрон развернул ее так, чтобы все могли видеть узкую шкалу спереди. Она немного походила на термометр.
Страхометр низко гудел. Вот гудение стало громче. А потом я увидела, как по шкале поднимается красная линия.
Да, это и правда было что-то вроде термометра. Сбоку были выгравированы цифры: от одного до ста.
Все молча смотрели, как красная линия ползет вверх… вверх… пока она не остановилась на отметке «двадцать».
— О нет, — простонал Угроза. — Ребятки… вы должны лучше работать. Вы просто не стараетесь, ребятки. Ваш страх должен подскочить на все сто!
Его голова развернулась; заговорило красное лицо:
— Держу пари, мы сможем подыскать что-нибудь смачное, чтобы повысить этот страх!
Он махнул рукой в перчатке. Тени-люди пришли в движение. Они беззвучно проплыли через всю комнату. Они окружили нас.
Я чувствовала исходящий от них ледяной холод. Я начала дрожать.
Я ничего не видела. Они клубились вокруг нас, словно черная туча.
Я чувствовала холодную силу, подобную мощному ветру, что толкала меня из стороны в сторону.
— Люк? — позвала я брата. Мой голос был приглушен толстой пеленою теней. — Люк? Люк? Ты в порядке?
Нет ответа.
Мне стало нехорошо. В животе возникла тяжесть.
Перед глазами стоял Угроза с двумя своими лицами. Два лица на одной голове!
Как он сделал с собой такое? Неужели это входит в его план устрашения?
Внезапно тени схлынули. Меня озарил свет. Я стояла рядом с остальными ребятами, дрожа от холода. Люк жался подле меня, у него тоже зуб на зуб не попадал.
Я посмотрела на сцену. Красная линия Страхометра поднялась до двадцати пяти.
Если нам так страшно при двадцати пяти, как мы переживем страх на уровне пятидесяти? Или даже ста?
Я повернулась к Угрозе.
— Почему вы не отвечаете на наши вопросы? — спросила я. — Почему не говорите, что собираетесь с нами сделать?
Его темные глаза вперились в меня.
— Вы поможете мне вытащить Панический Парк из 1974 года, — произнес он. — Вы…
Его второе лицо развернулось к нам.
— Что ты им рассказываешь! — крикнуло оно. — Покажи — и вся недолга!
Он нажал кнопку на трибуне.
Я завизжала, когда пол под ногами провалился.
И полетела вниз.
Рядом со мной падали остальные.
Взметнув руки над головой, я камнем летела вниз… визжа… визжа без умолку.
7
— А-а-а-а-а-а-а-а-а!
Я бухнулась на колени и локти. Боль пронзила все тело.
Я снова вскрикнула, когда кто-то обрушился на меня сверху. Мое лицо погрузилось в толстенный ворс.
Со стоном, я подняла голову и огляделась.
Мы все попадали в кучу. Сплетение рук, ног и тел.
Постанывая, я поднялась на колени. Шея пульсировала болью. Ломило спину. Сердце колотилось. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание.
Ты в порядке, Лиззи. Ты в порядке.
К счастью, приземлились мы на мягкий толстый ковер. Кто-то схватил меня за руку. Мэтт. Он помог мне встать.
А вот и Люк, по-прежнему стоит на коленях. Он помотал головой, оглушенный.
Я помогла ему подняться. Потом — остальным ребятам.
Никто не произнес ни слова. Мы провалились на нижний этаж. Но никто вроде не пострадал.
Я оглядела просторное помещение. Увидела ряды черных сидений. Серые шторы в передней части зала разошлись, открывая огромный экран. Это был кинозал.
— Рассаживайтесь, господа! — пророкотал из громкоговорителей по обе стороны экрана громовой голос Угрозы. — Занимайте свои места. Кино вот-вот начнется.
И тут же послышался другой его голос, высокий, пронзительный:
— Простите великодушно, воздушной кукурузы не завезли. Ну да не огорчайтесь. Сомневаюсь, что вам захочется есть после просмотра этого фильма! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
До чего гнусный смех…
У меня дрожали ноги. В животе была тяжесть, словно я проглотила булыжник.
Мы с Люком выбрали места во втором ряду.
Я опустилась в кресло. На ощупь теплое и мягкое. Да ведь это шерсть!
Я хотела опустить руки на подлокотники… но они зашевелились!
Ручки кресла взметнулись и крепко обхватили меня за талию.
Я стала вырываться, но что-то остановило меня.
Обмякнув в кресле, я прислушалась. Да! Я слышала, как оно дышит. Чувствовала, как оно пульсирует вокруг меня.
Кресло было живым!
Теплое, дышащее, живое. Его ручки удерживали меня на месте.
Я погрузилась во влажную шерсть. От него разило, как от нашей собаки, когда она изваляется в грязище.
— Это… это живое существо! — прошептал Люк. — Лиззи, это слишком страшно…
— Наслаждайтесь фильмом, господа, — снова прогремел голос Угрозы. — Это будет краткий урок истории. А также… прелюдия к некоторым устрашениям, уготованным для вас!
Заговорило красное лицо:
— И вот что, господа хорошие, попрошу на страшных моментах глаза не закрывать. Работает Страхометр. Сами понимаете, что это значит. Каждое мгновение вы должны быть в страхе. У вас получится, ребятки. Я знаю, вы сможете!
Свет погас. Мое кресло тихо зарычало. Я чувствовала мерное биение его сердца.
Зарычало еще одно кресло. Я обернулась к Люку. Даже в темноте я могла разглядеть страх на его лице.
Впереди сидели Карли Бет и Сабрина. Кресло Карли Бет обхватило ручками ее руки. Она не могла даже пошевелиться.
Фильм начался. Черно-белый, как и все в Паническом Парке.
Картинка постепенно обретала четкость. Я увидела американские горки. Включился звук. Дети в