– Константин, – кивнул Евгений, – Вы прибыли вовремя. Действительно, главное и единственное наше правило, что позволяет спокойно спать в домах, было нарушено.
– Господа, думаю, нужно всем успокоиться, – проговорил Баюшев, оглядывая магов, что стояли за спинами своих предводителей. Здесь собрались почти все дома. Одно неосторожное слово и если вспыхнет искра, то кровь начнёт литься и уже не остановится. Известно ли, кто виновник... сего непотребства?
– А вот эти вопросы стоит задать тем, кто вернулся из Пасти, – ответил Евгений.
– Это были Ротены, – припечатал Амон, – У меня есть свидетельница. Да и остальные, думаю, не станут отрицать их вину.
– В этом ещё предстоит разобраться. – Константин говорил тихо, но все слушали его внимательно, – Сегодня в восемь проведём совет. Эти вопросы не требуют отлагательств.
– Совет требует представителей всех семей. А Клоз, – Амон кивнул на парня, что лежал без сознания, – Пока не в форме.
То, чего стоило Амону держать лицо, пока его дочь умирала – было известно одному ему. Когда он её нашёл, Амалия корчилась от боли. Сейчас тоже корчится. Целители, чтобы они не делали – не помогали. Найденная Эрминия, за которой Амон отправился на ту сторону, чтобы прояснить ситуацию, рассказала, что дочь ранил один из Ротенов. Но как именно, что это за магия такая – было непонятно. Единственное, чего добились к этому времени целители – стабилизировать состояние и отсрочить смерть. Что с этим делать – Амон не знал.
Единственная зацепка – болезнь Амалии походила на демоническое заражение. Да и виновник, его специфика намекали на это же. Как исправить – неизвестно. Но у Амона была безумная надежда, продиктованная скорее чутьём, чем логикой, что в этом деле может помочь Клоз.
Для чего его требовалось привести в чувство.
– Уважаемый Амон. Рядом с нашими домами была открыта Пасть. Этот вопрос не может ждать, – ответил на его возражение Константин.
– Константин, не говори мне, что может ждать, а что нет, – процедил холодно мужчина, – Это не единственная проблема. Насколько мне известно, сейчас у каждой, или почти у каждой Пасти прорыв демонов, что равен большому выдоху. Стоит ли говорить, какие у этого могут быть последствия? Надо решить эту проблему. А потом болтать. Или у вас есть возражения? – оглядел он глав родов, что присутствовали рядом.
Константин повернул голову и к нему подбежал один из его людей. Что-то прошептал на ухо и так же быстро отошёл.
– Вы правы. Тогда собрание переносится на завтра, на восемь часов вечера. Место каждый из вас знает. Возражения есть или все согласны?
– Принимается, – кивнул Амон.
– Согласен, – махнул молотов Евгений.
– Я буду, – добавил Модо.
– Я приду, – молвил Роман Орлов.
– Опять эта говорильня. Надо мочить гнид, вот и все дела, – рявкнул вредный старик, то есть Георгий Аматун. – Сына пришлю. Пусть набирается ума разума и учится терпеть вашу болтовню.
После этого он плюнул, развернулся и ушёл. Остальные отнеслись к его выходке философски. Разве есть смысл обижаться на дождь за то, что он идёт?
Больше никого из глав родов не было, поэтому вопрос был закрыт. Остальным сообщат и у них будет время собраться.
Пока мужчины смотрели друг на друга, раздался громкий вдох, хрип, потом покашливание и рядом резко поднялся Клоз.
– Я буду, – проговорил он хрипло.
А вот следующее слово мало кто разобрал. Но Амон прочитал по губам. И не то, чтобы мужчине это понравилось. Мальчишка шептал:
– Амалия, епт тебя об колено, как ты так умудрилась.
Кажется, там было что-то про "выпорю" и "сгною на тренировках", но Амон в этом не был уверен, потому что парень попытался встать, чуть снова не упал, но удержался и, шатаясь, направился в сторону особняка, где и находилась Амалия.
Сохраняя спокойное выражение лица, Амон отправился за ним, тайно надеясь на чудо.
Глава 2. Ни минуты покоя после геройства
Когда пришёл в себя — первое, чему порадовался, это тому, что лежу в мире людей, а не по ту сторону Пасти. Вот бы Ротены обрадовались, если бы я закрыл проход и остался там. Ситуацию хуже и представить сложно. Но не скажу, что на этой стороне меня встретило что-то приятное.
В последний момент, когда я превзошёл себя, мне потребовалось выплеснуть гигантский поток очищения. Или, если быть точным, пропустить сначала чудовищную силу Пасти, на фоне которой даже Ротены смотрелись блекло с их слаженными атаками, преобразовать эту силу и пропустить через себя новый, очищенный поток.
От количества энергии моё тело в тот момент успело десяток раз разрушиться и в тот же миг собраться обратно. Я получил удар такой силы по всей нервной системе, что на пару минут оказался в коме, в абсолютной пустоте, когда я вроде бы оставался живым, но в то же время ничего не чувствовал и не ощущал.
То ещё чувство. Хочется забыть его и никогда не вспоминать.
В эту кристальную чистоту сначала вломилась боль. Поглощающая, отзывающаяся в каждой клеточке моего настрадавшегося организма. Следом навалились запахи – пахло дождём, чем-то горелым, озоном и магией. Следом пробудилась чувствительность, и я разом ощутил эмоции близко стоящих людей. Тот ещё коктейль.
Сколько приятного в том, что очнувшись, едва можешь пошевелиться, а вокруг толпа, испытывающая к тебе крайне противоречивые, но уж точно не положительные эмоции? Кто-то транслировал холод, кто-то желание тут же убить, кто-то боялся, а кто-то прикидывал, как меня использовать. На фоне этого соседского дерьма, едва пробивалось чье-то любопытство и... тревога. Но последнюю я засёк не сразу, а точнее причислил её к общему страху.
И чужой страх мне понравился. Бойтесь, суки, и не вставайте на моём пути.
Не скажу, что эта мысль была осознанной. В тот момент я мало что понимал и осознавал, и уж точно не находился в адекватном состоянии. Последнее, что заработало — были звуки. Видимо это заслуга целителя, что на скорую руку залатал мне тело, в том числе способность слышать. Чуть позже я и глаза открыл, но сначала услышал, как стариканы договариваются на какую-то встречу. Причём со стороны некоторых я ощущал жгучее желание, чтобы меня на совете не было.
Как же меня это выбесило. Единственная отрада – что Амон Шелия за меня вступился. Наверное, это можно так назвать. А вот то, что тревога принадлежала ему — это было непонятно. Я прислушался, раскинул чувствительность и засёк то, что мне очень не понравилось.
Амалия.
— Я буду, — буркнул я, поднимаясь.
Шаги давались трудно, тёмные маги смотрели на меня, как на больное хищное животное. Хрен знает, что от такого