Читать «Лаций. В поисках Человека»

Romain Lucazeau

LATIUM-II

Published by arrangement with Lester Literary Agency

В оформлении обложки использована иллюстрация Manchu

© Éditions Denoël, 2016

© Ина Голдин, перевод, 2022

© Manchu / Denoël – Lunes d’Encre

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Лайреат «Большой премии воображения»

За лучший научно-фантастический роман на французском языке

Лауреат премии Futuriales

Лауреат премии Chrysalis

Перед нами совершенно оригинальная вселенная, космическая опера, соединенная с альтернативной историей, пропитанная греко-римской культурой и современной трагедией. Эта книга примечательна не только своим неожиданным сюжетом, но и взглядами Люказо на трансгуманизм и искусственный интеллект. Успех налицо.

Нам следует отдать должное честолюбию автора, качеству созданного им текста, его совершенно уникальному сплаву научной фантастики, философии и трагедии (а еще космической оперы, трансгуманизма, альтернативной истории и постапокалиптики), также как и присущему Люказо абсолютно захватывающему чувству чудесного.

Это прекрасный научно-фантастический роман, масштабный, амбициозный, интеллектуальный, философски насыщенный, с красивыми и детально прописанными сценами действия, созданными в лучших традициях военной космической оперы. И он полностью соответствует тем ожиданиям, которые были созданы первым томом «Лация».

2015 году, спасенному в последний момент

Вы забыли, должно быть, что в юдоли этой глухойТолько тени и боги мой смеют нарушить покой,Я своим мастерством подчинил это место молчанию,И любой, кто нарушит его, понесет наказание.П. Корнель. Золотое руно, акт IV, сцена 1

Поток антиэлектронов вспыхнул в аттенюаторе на корме. Этот поток возник практически из ничего: несколько зернышек, на вес меньше миллиграмма. Он появился с недолгим звоном, почти музыкальным, но не совсем – этот звук, бесконечно малый, неслышный для живого уха, но все же различимый с помощью подходящих приборов, сопровождал танец машины, рассекающей космос. Это почти не-событие стало точкой отсчета цикла, который закончится мгновенным перемещением на десяток катетофотов[1], в результате последовательности физических операций и сложных расчетов.

Несколькими мгновениями ранее античастицы, созданные в одном из двух акселераторов Корабля, были собраны в сдерживающей камере – экранированном яйцевидном помещении размером с ипподром. Там с помощью криостатического насоса[2] поддерживался самый строгий вакуум – иначе взрыв чистой энергии развеял бы и Корабль, и его обитателей. Создание антиматерии было опасной и сложной игрой, поскольку она противилась существованию в обычном окружении. Конечно, имелись и другие возможности, основанные на древнем, но незаменимом процессе расщепления урана или тория. Однако они не позволяли получить за очень короткое время тысячи киловатт-часов, необходимых для перемещения корабля.

Так что «Транзитория» походила на древнего Левиафана с изначальной планеты – кита, что бороздил океанские глубины и проводил всю жизнь, фильтруя морскую воду в поисках криля или планктона. Здесь же невидимые сети собирали блуждающие атомы водорода или – от случая к случаю – черпали стратосферу газовых гигантов. Собранную таким образом материю хранили, а после ускоряли до одной доли скорости света и в конце концов раздробляли так, что от удара образовывались мириады странных частиц, прежде всего – антиэлектронов. Эти последние стремились к одному: скорее вернуться в небытие потока устрашающих гамма-лучей и тепла при встрече с обычными электронами – теми, что без лишнего шума наполняли известную вселенную.

Аттенюатор, в который античастицы направлялись после сдерживающей камеры, был нужен, чтобы обуздать этот риск. Он походил на узкий вытянутый цилиндр длиной в триста метров, внутренняя структура которого напоминала слоеный пирог из металла и вакуума, пронизанный совокупностью магнитных индукций, тонких, как кисточки. Они направляли потоки, чтобы избежать малейшей утечки, последствия которой были бы катастрофическими.

Встреча материи и антиматерии и на сей раз произошла под контролем. Температура взлетела до пугающих цифр. Всякое живое существо поблизости, любой носитель полубиологической программы был бы обращен в пыль. Доля тепла, полученного таким образом, передалась в трубы, наполненные аргоном. Газообразный элемент мигом преобразился в волну жидкости, которая хлынула на гигантские турбины на корме Корабля, приводя их в движение, а вслед за ними и систему электромагнитов. Созданный таким образом поток электронов ринулся по сверхпроводящим каналам. Как всегда, ноэмы, управляющие операцией, обратились с короткой молитвой к Числу и Концепту, чтобы выдержала система передачи.

Электрическая мощность затопила один из двух монадических модуляторов, расположенных неподалеку, за несколькими слоями брони. Система мгновенного перемещения вернулась к жизни.

Модуляторы образовывали категорию странных существ – их структура была материальна лишь наполовину и по большей части помещалась за пределами физического пространства. Они не перемещались, не умели воздействовать на свое непосредственное окружение. У них не было ни рук, ни ног, ни сенсорного аппарата. Недвижимые движущие силы, невозможные физически, скорее духовные, чем мирские, они относились к особой расе Интеллектов, с другими, непонятными целями и со странными умственными способностями. Монадические модуляторы не действовали. Склад ума располагал их скорее к созерцанию непостижимых чертежей существования: словно Бог пифагорейцев, они считали, и их подсчеты меняли бытие, пространство и время.

Более традиционные Интеллекты не создавали их, но приняли в свой круг когда-то в далеком прошлом, заключив с ними простой договор: в обмен на регулярно поставляемые большие дозы энергии они снизойдут до того, чтобы манипулировать монадической структурой мира, верша свои странные чудеса. Принцепсы Урбса, наследники людей, подозревали, что модуляторы располагают гораздо большими способностями, но те ни разу не пожелали ими поделиться.

Чем они занимались все остальное время? Никто – с самого момента их изобретения физиками-людьми из академии Ио – этого не знал. Ученые стремились улучшить суперкалькуляторы, а не изобрести средство передвижения. Их способности объяснялись заумной теорией, согласно которой бесконечное множество духовных атомов составляло скрытую основу вселенной. Каждый из них располагал собственной точкой зрения на бытие, особой и уникальной – как разные углы, под которыми можно увидеть город, – и каждый воспринимал других в одной из бесконечного множества вероятных перспектив, содержа их в себе, если можно так сказать, пусть частично, но вполне реально. В такой перспективе все было взаимосвязано, и это множество удерживала вместе неуловимая общность. Расстояний и времени не существовало. Они были лишь переводом концептуальных различий на язык смутной чувствительности животных, людей и их искусственных последователей.

Модулятор левого борта оживился; его близнец пока отдыхал от предыдущего прыжка, совершенного тремя четвертями часа раньше.

Сам он сосредоточился на тонкой структуре окружающего мира и присмотрелся к тому, как устроена ткань вселенной в ближайшем окружении Корабля.

Выражение

Каждая точка соответственно выражала и все остальные. Дискретное различалось в континууме, стирая различия между близким и далеким. Имплицитная аксиоматика мира была полной и логичной. Ни одно ее свойство не ускользало от модулятора. Ничего иррационального. Ничего запредельного.

Искривление

Изменить характеристики одной точки зрения означало преобразить и все остальные. С помощью математического ухищрения – дальнего родственника дифференциального исчисления – модулятор изменил одновременно точку отсчета и точку прибытия,