Читать «От ненависти до любви»

— Есть горячее дельце, ребята, — пожар второй степени на улице Клермонт. Это недалеко от Шестой авеню, ближе к центру, по карте сразу найдете. Короче, одна нога здесь — другая там. Мне нужна сочная картинка.

Столбик пепла длиной почти в три сантиметра упал с тлеющего кончика сигареты на обшарпанный письменный стол, заваленный бумагами. Однако Пинки Льюис даже не обратил на это внимания. Директор отдела теленовостей, олицетворявший собой деловитость, прервал поток инструкций ровно на секунду, чтобы торопливо бросить подошедшей к нему молодой женщине:

— Привет, красавица.

Она же, сдвинув в сторону засохшие остатки кекса, два стаканчика с холодным серым кофе и ролик клейкой ленты, освободила уголок стола, чтобы присесть.

— Как только закончите с пожаром, — снова обратился Пинки к двум типам, которые переминались перед ним с ноги на ногу, — бегом в начальную школу, ту самую, где третьеклассники пишут письма русским. Если останется «окошко» в шестичасовом выпуске, втиснем туда школьников. Отличный сюжетик получится, очень трогательный — зрителям наверняка понравится… А где, кстати, этот чертов Джек? Кто-нибудь видел его в последнее время? Уже четыре часа, как он отправился снимать полицейский рейд против наркоты.

— Небось до сих пор там ошивается. Надеется, наверное, снять пробу с трофейного товара. Авось дадут понюхать бесплатно, — ухмыльнулся оператор, поправив на плече тяжелую камеру. Репортер, неспешно натягивавший куртку, заржал, сочтя реплику напарника остроумной.

— Он у меня понюхает, — прорычал Пинки. — А вам двоим какого шута здесь надо? — Ухмылки мгновенно исчезли с двух физиономий. Тон, которым Пинки умел разговаривать с подчиненными, зачастую творил чудеса. — Пока вы тут топчетесь, на Клермонт одни головешки останутся. А мне огонь нужен. Пламя. Чтоб настоящая трагедия была! — заорал он, выразительно размахивая руками. — А ну марш отсюда!

Репортера и оператора как ветром сдуло. Из коридора донесся удаляющийся торопливый топот. Разъяренно посмотрев им вслед, Пинки провел рукой по волосам. Бернсе, по волосам, если бы они существовали. На деле его ладонь соприкоснулась с плешью, которая в последнее время быстро увеличивалась в размерах, почти слившись с мясистым лбом в одно целое. Свое прозвище[1] он заслужил благодаря вечному румянцу в сочетании с жиденькими светлыми волосами. Оно так прилипло к нему, что уже не всякий помнил его настоящее имя.

— Ты бы поберег себя, а то чего доброго инфаркт приключится, — заметила молодая особа. С брезгливым выражением лица она вытряхнула в корзину для мусора содержимое пепельницы. Три лежавших в ней окурка не были до конца затушены и едко чадили, отравляя и без того донельзя загрязненный воздух главной редакции.

— Не-е, я слишком много виски пью, а к виски никакая зараза не липнет. — Глотнув из белого одноразового стаканчика, Пинки скривился. Можно было подумать, что он отведал своего любимого напитка, однако в стаканчике был кофе, который давно остыл и вдобавок провонял табаком. — Погоди, я тебе тоже кофе куплю. — Вскочив с кресла, директор потащил гостью в коридор, где стояли автоматы для всевозможных напитков и расфасованной в пакетики снеди. Эти машины были размещены в специальной глубокой нише, чтобы на них не натыкался постоянно снующий туда-сюда народ.

Пинки сосредоточенно похлопал себя по карманам, но мелочи в них, как всегда, не оказалось.

— Ладно уж, сама куплю, — улыбнулась Кари Стюарт. Кофе был слишком горький, зато горячий. Она прислонилась спиной к стене и осторожно отхлебнула обжигающей черной жидкости.

Лицо Пинки расплылось в благосклонной улыбке. Со стороны могло показаться, что добрый папаша смотрит на свою обожаемую дочку.

— Боже милосердный, хорошо, хоть ты пришла, а то на остальных уже глаза не смотрят. Ну и денек выдался! У нас одна видеокамера накрылась, отремонтировать стоит кучу денег. Придется получить взбучку за то, что вылез из бюджета. А что прикажешь делать? Да еще, как на грех, два репортера свалились с гриппом. Ребята не бог весть что, звезд с неба не хватают, но на них хоть можно положиться. Не то, что на этих… — Он нервно икнул. — Нет, так больше нельзя. Нужно чего-нибудь выпить.

— Питаться как следует — вот что тебе нужно. Горячие обеды, сбалансированная диета, как можно меньше сигарет, как можно меньше виски…

— Да-да, мамочка, ты, как всегда, права.

— …И хорошая, добрая женщина, которая по-настоящему позаботилась бы о тебе.

— Еще чего! — взъерепенился Пинки. Знакомые уже доконали его разговорами на эту тему. — Скажешь, что уже присмотрела мне кого-нибудь?

— Бонни.

— Боже, только не это… Сколько раз повторять, я не любитель сухофруктов! Она для меня слишком стара.

Речь шла о телефонистке, которая отвечала на звонки, поступающие на телестанцию. С величайшим терпением и поразительной самоотверженностью она долгие годы несла тяжкий крест служения придирчивому директору отдела новостей. Перед Пинки Льюисом Бонни искренне благоговела и, по сути, готова была отдать за него жизнь.

Кари рассмеялась.

— Ах, Пинки, Пинки, ты неисправим. Все такой же предвзятый, упрямый, сварливый… И вполне предсказуемый. Должно быть, именно за это я и люблю тебя. — Она шутливо ткнула пальцем его в нависавшее над поясом круглое брюшко, которое сам Пинки любил называть «запасным колесом».

— Как прошло интервью?

— Клиент, пожалуй, оправдал репутацию полного дерьма. — Они говорили о престарелом актере, который раньше играл в комедийных телеспектаклях, а в последнее время взялся ставить их сам. — Теперь мне понятно, почему все, к чему бы он ни прикоснулся, можно сразу же выбрасывать на помойку. Господи, как он сегодня со мной держался! Хамство, высокомерие, скабрезности… Да только последнее слово все равно будет за мной. Вчера вечером мне удалось побывать у него на репетиции. Постановка — ни к черту. Остается только удивляться, какими способностями нужно обладать, чтобы так испохабить вполне пристойного Нила Саймона[2].

Пинки смял пустой стаканчик и бросил его в сторону мусорного бачка. Он промахнулся, но не придал этому значения.

— Вот и ощипли этого старого гуся как следует. Нечего с ним миндальничать. Сюжет должен быть зубастым, даже в разделе новостей культуры, вести который доверено тебе.

— Так точно, господин генерал! — комически взяла под козырек Кари.

Пунцовая физиономия Пинки изобразила высшую степень удовольствия. Он сунул в рот очередную сигарету без фильтра.

— Вот за это — люблю. За то, что ты еще никогда меня не подводила, — торжественно произнес Пинки, направляясь вразвалочку обратно в редакцию. — И еще за то, что у тебя потрясающие ноги, — бросил он вполголоса через плечо.

Кари беззлобно отнеслась к его комплименту. Подобные шуточки были для них обычным способом общения. Пинки был ее другом и союзником все те пять лет, что она проработала на Даблью-би-ти-ви. Придя на эту телестанцию, Кари Стюарт с удивлением обнаружила, что там нет ни одного живого существа, которое не трепетало бы перед вечно недовольным директором отдела новостей. И Кари,