Читать «Белое безмолвие»

Человека, который дважды спас мне жизнь, – а также окончательно разрушил ее, – я встретил в Уэльсе на совершенно разбитой дороге в забытой богом деревенской глуши. Он сидел на своем вещевом мешке на обочине, у ног его валялись три смятые банки из-под сидра. Припорошенные снегом холмы вокруг нас до сих пор окутывал туман, и тем не менее он был в одной футболке с эмблемой «Харлей Дэвидсон».

Я остановился рядом с ним и опустил оконное стекло машины.

– Эд?

Он коротко кивнул.

– Привет. Я Саймон.

– Ты опоздал, парень. Я велел тебе быть тут в восемь.

– Прости, что так получилось. Я немного заблудился. Здесь весь пейзаж выглядит как-то одинаково, не находишь?

Я наградил его своей лучшей виноватой улыбкой – обычно она заставляла оттаять даже самых ледяных барышень, когда я опаздывал на свидание в кафе. Однако с Эдом это не сработало.

Он ткнул пальцем в направлении колеи проселка, змеившейся через лесистую местность.

– Заезжай в деревья вон туда. Машину не должны увидеть с дороги.

– Будет сделано.

Морщась от скрежета сучков, обдирающих краску с машины, я загнал «Форд Фокус» Тьерри под ветви сломанного дерева. Я вылез из автомобиля и потянулся, дожидаясь, когда подойдет Эд, изо рта у меня валил пар. Промерз я до костей (печка в машине перестала работать сразу после Ньюпорта) и уже клял себя за то, что затеял всё это.

Он бросил вещмешок рядом с машиной и своей мозолистой ладонью крепко пожал мне руку. При ближайшем рассмотрении бросались в глаза его опухший нос хронического алкоголика и нездоровый румянец на щеках. Череп был покрыт редким пушком, словно у младенца. «Ты действительно хочешь забраться в ту дыру вслед за этим пожилым ворчуном, Саймон?» – спросил себя я.

– А твоя машина где, Эд?

– У меня нет машины. Я добрался сюда пешком вчера вечером.

– Как, всю дорогу шел пешком?

Это был настоящий подвиг: за последний час езды единственным живым существом, встретившимся мне по пути, оказалась какая-то заблудшая овца. Пахло от него так, будто он ночевал под открытым небом: от одежды тянуло прогорклой вонью вяленого мяса.

– Почему ты не сказал? Я мог бы подхватить тебя где-нибудь по дороге.

– Это не проблема.

– Что ж, круто.

Он фыркнул.

– Так ты по-прежнему хочешь спуститься в пещеру Куум Пот?

– Ну да.

– Чтобы снять там кино.

– Всё правильно. Как я писал тебе в и-мейлах, меня интересует, что произошло там в восьмидесятых. Я подумал, что из этого мог бы получиться хороший документальный фильм.

Бред, конечно, но я не собирался рассказывать ему, почему на самом деле хочу обследовать эти пещеры, до тех пор, пока у меня не появится четкое представление, как он может к этому отнестись.

– Вход туда запрещен. Уже двадцать лет.

– Я в курсе. Поэтому и связался с тобой.

– Там опасно.

«Какого хрена!» – воскликнул я мысленно.

– Да, Эд, это мне тоже известно.

Он ухмыльнулся, как будто знал что-то такое, о чем я даже не догадывался. Радужная оболочка его глаз была темной, а белки вокруг нее были желтоватого оттенка, как маринованные луковицы.

– Деньги мои привез?

«Скажи этому придурку, что передумал, и убирайся отсюда подобру-поздорову», – я дал себе хороший совет, разумный совет, но, тем не менее, проигнорировал его. Мне пришлось серьезно попотеть, чтобы добраться до этой точки, и пока что я не собирался выбрасывать на ринг белое полотенце. Услышав про Куум Пот и ее зловещую историю, я несколько дней висел на альпинистских форумах в поисках проводника, пока не наткнулся на Эда – единственного кейвера[5], открыто признававшегося, что самовольно спускался в те пещеры. Было ясно, что он собой представляет: невезучий немолодой мерзавец с проблемами по питейной части, но другие кейверы с форумов неизменно отсылали меня к нему, так что, возможно, он знал, что делает. Я дал ему три сотни фунтов, как мы и условились. Он неторопливо пересчитал их.

– И еще полста за снаряжение.

«Скотина», – подумал я.

– Мы так не договаривались.

– Так договоримся сейчас.

– Двадцать.

– Двадцать пять.

Он снова нагло ухмыльнулся, и я отдал ему деньги. Теперь мне просто необходимо было выполнить эту работу. В кармане его грязных джинсов очутилась моя квартплата за полмесяца вместе с недельными расходами на еду и пиво.

– Ты привез перчатки и обувь, как я тебе говорил?

– Да. Резиновые сапоги и перчатки для мытья посуды, так? – Вещи, которые я не привык надевать на улицу.

Он покопался в своем вещмешке и протянул мне каску, головной фонарик, потрепанного вида пояс с прикрепленным к нему старинным карабином[6], пару наколенников и поддевку из синего флиса, напоминающую огромный детский комбинезон.

– Надень сначала вот это.

Когда он снимал футболку, я старался не пялиться на ужасный червеобразный шрам, пересекавший его впалую грудь. Из-за этого шрама и седых волос на теле он стал выглядеть старше, более уязвимым и не таким уж крутым.

– Ну, чего ждешь, приятель?

Я не полез переодеваться в машину, чтобы не показаться ему чопорным, разделся, стоя на защитном костюме[7], и осторожно натянул на ноги флисовый комбинезон. От него, как и от Эда, несло вяленым мясом.

– А с тобой что стряслось? – Он смотрел на мои собственные рубцы – сетку выпуклых белесых шрамов на левом плече.

– Несчастный случай в горах. Восемь лет назад. Я тогда размозжил себе щиколотку, бедро и ключицу. И череп еще треснул.

Глупая случайность, которой можно было избежать. Я красовался перед группой пеших туристов, демонстрируя свободное скалолазание[8] на простеньком