Читать «Золотое дело»

День двадцать седьмого ноября 1595 года выдался в Москве ясный, со снежком, морозцем. Маркел Косой, стряпчий Разбойного приказа, возвращался от ведьмы на службу. Болело в боку. Порезали его когда-то очень сильно, исполосовали кишки почём зря, как ещё живым тогда остался! Да и не остался бы, когда бы не Параска, это она привела тогда ведьму, ведьма обкурила его травами, заговорённой водой окропила – и прошло. Но иногда ни с того ни сего вдруг как схватит, как начнёт тянуть да резать – и Маркел опять идёт к той ведьме, ведьма опять его обкурит, окропит, заветное слово прошепчет, собачьим жиром с порохом помажет…

Вот так и сегодня помазала, в боку сразу немного отпустило, и Маркел пошёл на службу. Прошёл через пол-Москвы, наконец вошёл через Никольские ворота в Кремль, а там по Никольской же улице, мимо Патриаршего двора (снял шапку), через Ивановскую площадь подошёл к приказам. Возле Разбойного крыльца стояли сани, а рядом с ними прохаживались челядины с бердышами. Сани были дорогущие, кони породистые, челядь в кармазиновых шубных кафтанах, все как один здоровенные, рослые, смотрели нагло, щурились. Маркел, поднимаясь по крыльцу, подумал, что это непростой гость к ним пожаловал.

И не ошибся. Когда он поднялся на второй этаж и зашёл к себе в палату, Котька Вислый сразу же спросил, видал ли Маркел, кто приехал. Маркел ответил, что видал, вот только не вызнал, кто.

– Э! – сказал Котька. – Значит, не видал, если не вызнал.

Маркел повернулся к Петьке. Петька объяснил:

– Щелкалов к нам пожаловал. По делу.

Ого, подумал Маркел, садясь за свой стол, Василий Щелкалов, государев думный дьяк, первый судья Посольского приказа, этот просто так ездить не станет. А Петька, подмигнувши Котьке, продолжал:

– Свезло тебе, Маркел Петрович. Щелкалов за тобой приехал.

– Чего это вдруг за мной, – сказал Маркел. – Я иноземных языков не знаю, какой из меня посол?

– Так толмача дадут! – встрял Котька. – А то и толмачку.

– Эх! – невесело сказал Маркел. – Какая толмачка! Да я чуть живой приплёлся. Ведьма говорит, скоро пройдёт, а вот не проходит.

– Так, может, ты её…

– Молчи!

Немного помолчали. Потом Петька опять заговорил, что если Щелкалов не кого-нибудь пригнал, а сам приехал, значит, есть важное дело. А дело какое? Может, Маркела к цесарю пошлют, а, может, в Аглицкую землю.

– А что, – уже с напором сказал Петька, – давно там не были, а когда великий государь был жив, так туда часто ездили.

– Так то было по сватовству, – сказал Маркел, – а теперь туда зачем?

– Ну, может, там что-нибудь потянули, – сказал Петька. – Ещё при великом государе потянули, может, какое-нить колечко царское, мудрёное, и только сейчас это открылось, и надо его срочно отыскать. Или вдруг в Гишпанию пошлют? Гишпания тоже богата, они за море ездят, к диким людям, а у тех золота как грязи. Наши в прошлом году ездили в Гишпанию…

Ну и так далее. Теперь Петьку было не унять. Видно было, что кривит и просто ради смеха зуба скалит, но как с ним поспоришь?! У него же старший брат, тоже подьячий, служит в Посольском приказе, и всё про них знает, вот Петька и пошёл чесать то про Гишпанию, то про Туретчину, то про Литву, как где живут, что пьют, какие где бабы…

А Маркел сидел и думал, что никуда ему не хочется, а только бы домой, на лавку, да чтобы в боку отпустило, а то просто рукой не притронуться!

Тут вдруг раскрылась дверь, вошёл Степан и сказал, что князь-боярин желает видеть Маркела. Маркел, поморщившись, встал, взял шапку, приложил её к груди.

– Э! – весело сказал Степан. – Чего ты? Может, тебя в Рим пошлют. У них лето круглый год, согреешься.

Маркел сердито хмыкнул и пошёл к двери. А там прошёл через сени, рында открыл дверь напротив, Маркел вошёл и поклонился великим обычаем, после распрямился и назвал себя.

Напротив него, в мягких лавках с подлокотниками, сидели двое – боярин князь Семён Михайлович Лобанов-Ростовский, судья Разбойного приказа, и так называемый Первый посольский дьяк Василий Яковлевич Щелкалов. Щелкалов был уже в годах, сед, длиннобород… да, впрочем, как и князь Семён. И так же, как и он, был раскрасневшийся, вспотевший, глазки у него так и сверкали. Хватанули уже, что ли, невольно подумал Маркел.

А князь Семён, будто почуяв, сразу же спросил:

– Чего ты так смотришь?!

Маркел промолчал, поклонился.

– О! – строго сказал князь Семён. – Вот так уже лучше. По делу мы тебя призвали. Воровство открылось! Нам надо его пресечь. Ехать надо будет далеко.

И князь Семён посмотрел на Щелкалова. Тот утвердительно кивнул. А вот что, вдруг поспешно подумал Маркел, а вот возьмут да и пошлют в Гишпанию! Или в Берберию. Петька про Берберию рассказывал. Там воровство кругом, там даже сам берберийский салтан – вор. По морю плавает и грабит всех без разбора. Или, подумалось, всё же в Гишпанию?

Но тут князь Семён сказал:

– Надо тебе срочно ехать в Вымь.

– Куда? – переспросил Маркел, подумав, что ослышался.

– В Вымь, – повторил князь Семён. – Это за Устюгом ещё почти три сотни вёрст. Заворовал там один князёк сибирский, вогульский, не привёз ясак. Надо к нему съездить, взять его под стражу, и взять ясак, и привезти сюда. Сроку на всё это сорок дней.

– Так сорок дней, – сказал Маркел растерянно, – это только до Выми доехать.

Князь Семён посмотрел на Щелкалова. Тот, важно огладив бороду, сказал:

– В Вымь и обратно не считается. Сорок дней – это от Выми в Сибирь и обратно. Князёк же в Сибири сидит! А в Сибирь зимой ехать небыстро, оттого и даём сорок дней, а не двадцать.

Вот тебе и Посольский приказ, подумал Маркел удручённо, вот тебе и Рим с Гишпанией, да тут с моим дырявым боком прямо на дороге сдохнешь на хрен! И сказал:

– Так это, государь князь боярин, у меня рана в боку, как я туда поеду?

– Так ведь поедешь же, а не пойдёшь – сказал князь Семён. – Это идти тяжело, а ехать что? Лежи себе, поплёвывай. Пока доедешь, рана заживёт. Так?

– Так, – сказал Щелкалов, усмехаясь.

А Маркел в сердцах подумал: сколько же вы сегодня, бояре, откушали, что вдруг такие весёлые? Но вслух ничего, конечно, не сказал.

А князь Семён опять заговорил:

– Теперь слушай внимательно. Дело тут вот какое. Есть один такой князёк вогульский в Сибири, в Югре, зовут его Лугуй, у него шесть городков, а это Куноват, Илчма, Ляпин, Мункос, Юил и Сумт-Вош. Этот Лугуй нам давно покорился, может, даже самым первым, ещё при Ермаке, и получил за это грамоту, что он будет платить ясак не нашим воеводам тамошним, сибирским, а напрямик сюда, в Москву. И это было так: он каждый год, не позже Дмитриева дня, а это октября двадцать шестого, привозил свой ясак в Вымь, а это семь сороков соболей лучших, там наши люди их у него принимали и везли сюда. И так оно и было восемь лет, привозили в срок и шкурка в шкурку, и все лучшие. А два года тому назад он прислал только шесть сороков, а больше, сказал, не могу, запишите в недоимки. Записали. А он тогда в прошлом году прислал и того меньше – уже всего пять сороков! И опять на него записали, а он пообещал в этом году всё вернуть. И вот настал этот год, а он вообще ничего не прислал! И уже и сам не явился! Наши люди после Дмитриева дня его ещё неделю подождали, а после дали знать в Устюг. А уже из Устюга нам дали знать сюда – вчера приехал человек и рассказал.

И князь Семён посмотрел на Щелкалова. Тот согласно кивнул. Семь сороков, быстро считал Маркел, отчего это так мало? Ведь