—Знаете что, Артём Аркадьевич…
—Охолонись, курсант!
В лицо Распутина ударила горько-солёная влага морской волны, захлёстывая глаза, забивая нос и рот, переворачивая вниз головой и таща в пучину. Изо всех сил взмахнув руками, он вынырнул на поверхность, жадно схватил воздух и осмотрелся вокруг. Серо-зелёные валы стремительно накатывали на каменистый берег, угрожающе рыча, бросались на берег, ударившись и жалобно завывая, уползали обратно, увлекая за собой прибрежный мусор и обломки какой-то шлюпки. Григорий узнал это место. В детстве он отдыхал тут с родителями и, пренебрегая предупреждением взрослых, убежал купаться в шторм, залез в воду и потом никак не мог выйти на берег — откатывающаяся волна упрямо уносила его в открытое море.
Генерал Миронов стоял у самой кромки прибоя, его черный кожаный плащ, застегнутый на все пуговицы, лоснился от водяной пыли, поднятый воротник упирался в орлиный нос, а глаза из под козырька фуражки с красной звездой мрачно и неподвижно смотрели поверх гришиной головы куда-то за горизонт.
—Ты всё испортил, курсант, — простонал голос, заглушая свист ветра и рёв волн. — Время вышло, ты не покаялся и я не знаю, как тебе помочь…
—Куда меня теперь, в ад? — захлёбываясь в очередной волне, выдохнул Распутин.
—Ты двоечник, курсант, — также неподвижно смотря вдаль, насмешливо ответил Миронов. — Как не выучил клятвы Гиппократа, так не знаешь и Священное писание, иначе помнил бы, что Христос «сокрушил врата медная и вереи железныя сломил».(***) Заметь точность выражения. Не «отверз медные врата», но «сокрушил», чтобы темница сделалась негодною. Не снял вереи, но «сломил» их, чтобы стража сделалась бессильною. Где нет ни двери, ни засова, там не удержат никого, хотя бы кто и вошел. Когда Христос сокрушил, кто другой в состоянии будет исправить? Что Бог разрушил, кто потом восстановит? Ад пуст, Гриша, уже почти 2000 лет, но скорбей у грешников от этого не убавилось.
—Тогда я крайне разочарован погодой в Раю.
—Опять мимо, курсант. После грехопадения Адама и Евы Рай для нас с тобой недоступен и будет таковым вплоть до Страшного Суда. Да вылезай ты уже, заканчивай с водными процедурами.
Что-то мягко упёрлось в пятую точку и Григорий с удивлением нащупал бархат театрального кресла. Он сидел в пустом и гулком зале Большого театра, на том же месте, где первый раз, попав туда мальчишкой, с благоговением оглядывал уносящиеся ввысь многоэтажные ложи. Те же восхитившие его в далёком детстве декорации балета “Щелкунчик” и еле слышные звуки оркестра… С мокрой насквозь одежды ручьями стекала вода и сразу же впитывалась в мягкое ковровое покрытие, не оставляя ни малейшего следа. Генерал сидел рядом, с интересом разглядывая программку. Такую же много лет назад держала в руках мама Гриши.
—А почему я здесь один? — шёпотом спросил Распутин.
— Одиночество человека — всегда творение его рук. Мы часто никого не хотим видеть только для того, чтобы никто не заставил сомневаться в правильности наших помыслов и решений.
—Я и не сомневаюсь ни в справедливости сказанного, ни в правильности совершенного. Что мне с этим делать?
—Молиться и надеяться, что так оно и есть. Возможно, тот, кто вершит твою судьбу, не будет столь же категоричен, как ты.
— За меня? Опять? Как всё знакомо! Кто-то, кого я не вижу, решает мою судьбу, а я должен смиренно ждать?
—А как ты хотел? Если считаешь возможным своей волей приговорить абсолютно незнакомого тебе человека гореть в аду, должен быть готов к зеркальному отношению.
— Это вы вершите мою судьбу?
— Слава Богу — нет! При жизни я много всего нарешал, но к тебе это не имеет никакого отношения.
—Артем Аркадьевич, вы мой ангел-хранитель?
—Гриша, твоя бездна безграмотности меня восхищает. Ангелы не могут быть людьми, хоть и похожи на нас. Человек создан, как посредник и владыка двух миров — духовного и физического, у каждого из нас есть своя миссия, ради которой он приходит на Землю. У ангелов таковой нет. Цель их существования — быть помощниками и посланцами.
—Тогда кто вы и почему со мной возитесь?
—Это почетная обязанность всех ушедших, поминаемых живыми. Не всех помнят. Далеко не к каждому обращаются с просьбами. Быть полезным — ни с чем несравнимое счастье, поэтому ушедшие из жизни с таким трепетом ждут, когда о них вспомнят живущие, и всегда стараются помочь, несмотря на крайне ограниченные возможности.
—Ваши возможности — секрет?
—Нет. Слышал когда-нибудь про гонфалоньеров? Во времена раннего Ватикана так назывался командующий христианским ополчением. Во Флоренции эта должность трансформировалась в охранника справедливости и юстиции. Но первоначальный смысл, вкладываемый в миссию гонфалоньера, — «указывающий путь». На Земле они уже почти никому не нужны. А при переходе в загробный мир ещё пользуются спросом.
—И чем-же вы ограничены?
—Скудностью выбора. Все хотят быть счастливы в своей земной жизни и желают попасть в Эдемский сад после смерти, но..
—Да, я помню, Артем Аркадьевич, в раю не распятых нет!
—Так точно, курсант. Поэтому быть гонфалоньером — еще и невыносимая тяжесть, ибо любой указанный тебе путь в Царство небесное лежит через Голгофу…
—Гонфалоньер… А я тогда кто?
—А ты, Гриша, моя головная боль. Тот, кто всего одной безобразной, необдуманной, хотя и объяснимой выходкой, превратил безупречное Curriculum vitae в макулатуру.
—Это не было необдуманной выходкой, — скрипнул зубами Распутин, — я сделал то, что мечтал сделать давным давно, глядя, как остаются безнаказанными упыри и вурдалаки, превращающие жизнь моей страны в бесконечную траурную церемонию.
Миронов поднял голову и закатил глаза.
—Настойчивость бывает двух видов: упорство и упрямство. Если настойчивость приводит к успеху, то это упорство, а если к фиаско, то второе. Считаешь себя вправе вмешиваться в божий промысел?
—Мне кажется, что на войне я только этим и занимался, — усмехнулся Распутин. — Количество трупов, оставленных на поле боя…
—На поле боя, курсант! — поднял палец генерал. — ХIII правило Василия Великого гласит: “Убиение на брани Отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия…” На поле боя ты выполнял приказ, а с этой несчастной девочкой…
—Несчастной?
—У тебя не было информации для каких-либо выводов о её истинной сущности. Но что ещё более важно — не было полномочий действовать на основании этих выводов.
—Я её пальцем не тронул.
—А этого и не требовалось. Твоё пожелание было ясно выражено, а действия даже не предполагали попытки спасения…
—Её?
— А почему нет? У неё не было намерения никого убивать, стало быть, она — некомбатант, и твоя обязанность в соответствии с твоей миссией воина и врача…
— Она — часть зла, с которым я воевал всю свою