Читать «Дракон»

Ничего себе… куда меня занесло… Нас уже столько раз разбивали, что мы больше не могли держать строй, а враг постоянно получал подкрепление. Я, как и весь наш отряд, ужасно устал, блеск проносящихся рядом клинков и «вжики» самых разных заклинаний над головой приводили меня в ужас – а может быть, наоборот. На земле корчились и стонали мертвецы, раненые лежали неподвижно. Почти наверняка я что-то путаю – но передаю вам содержание картин, оставшихся в моей памяти, хотя мне хорошо известно, насколько часто она обманывает.

Чуть позже я продолжу.

Но прежде я должен принести вам извинения за то, что начал с середины, впрочем, иначе невозможно.

Я оказался в самой гуще крупной битвы, то есть в том месте, куда ни один уважающий себя наемный убийца попадать не должен. Мало того, у меня практически не оставалось сомнений в том, что мы терпим поражение, во всяком случае, на том участке, где находился я. Я стоял на холме Дориан, за моей спиной на расстоянии двухсот ярдов протянулась Стена. Склеп же располагался примерно в четверти мили слева. Я хотел телепортироваться или хотя бы убежать, но не мог – потому что ну не мог, и все.

У меня имелась шпага и столько разного оружия, что его хватило бы на половину роты Кроппера (моей роты, ура, ура!). Перед нами были враги, которые подходили все ближе и ближе; создавалось впечатление, что на сей раз они не отступят. Их оказалось так много, что в голове у меня осталась только одна мысль: «Если им так нужен наш холм, пускай они его получат», но я знал, что ошибаюсь. К тому же мои товарищи по несчастью едва ли со мной согласились бы; некоторое время назад мы потратили немало сил, чтобы захватить эту высоту. И нас тогда разбили. Почему же сейчас мы занимаем холм? Не знаю; подобные вещи не объясняют простым пехотинцам.

Затем, словно уже имевшихся неприятностей было недостаточно, послышался бой барабанов, которые заиграли «время быть живым» – сигнал к наступлению. Наш капитан, подумалось мне, видимо, решил, что мы больше не в силах защищать позиции, или захотел погибнуть, купаясь в лучах славы. Не знаю: мне казалось, что позиция на холме имеет свои преимущества – зачем же терять их, спускаясь вниз? Я был готов назвать его идиотом, но понимал, что мое суждение вряд ли справедливо.

Я слегка ослабил хватку на эфесе шпаги и сделал Три Необходимых Вдоха, когда наш капитан остановился напротив. Оказалось, что рядом со мной Данн, знаменосец-дублер, что незначительно увеличивало продолжительность моей жизни по сравнению с ним – а у него шансов оставалось чуть больше, чем у знаменосца, для которого вероятность выжить стремилась к нулю. Ну, они оба этого хотели; теперь у них появлялась возможность насладиться происходящим в полной мере.

На сей раз капитан не стал произносить речей; наверное, за последние дни успел сказать нам все, что хотел. Он просто подал сигнал, и мы пошли вперед.

Как и прежде, я обнаружил, что двигаюсь, хотя и не помнил, что принимал это решение; уже не в первый раз возник вопрос: а нет ли здесь какого-нибудь волшебства? Нет, пожалуй, нет. Я вспомнил, что на самом деле мне ужасно хотелось сбежать, но, как и прежде, я не мог, поэтому сделал единственное, что оставалось: начал молиться. Однако с раскаяньем я сильно запоздал, и мои молитвы не возымели действия.

Впрочем, тут я не уверен.

О да, я намеревался поговорить о памяти. Может быть, все началось именно с нее? Трудно сказать, с чего началось; вот почему я и веду мои записки – в надежде разобраться в случившемся. Конечно, золотые слитки во многом объясняют, почему я делал то, что делал. Так о чем это я? Правильно, о памяти.

Однажды утром я проснулся и вспомнил то, что забыл вчера. Я вел односторонний разговор с металлическим ящиком, почти как сейчас, в обмен на крупную сумму золотом и множество полезных безделушек и диковин, и у меня возникло ощущение, что я выполнил свою часть сделки. Но потом, на следующее утро, я понял, что забыл кое-какие подробности. У меня даже возникло подозрение, что кто-то воздействует на мою память. И тогда я обещал себе, что этот кто-то обязательно пожалеет о содеянном. Потом я стал думать о том, кем этот человек может быть. От таких размышлений мне стало не по себе, и я окончательно проснулся, что привело к возникновению неприятного вопроса: «Какая часть из этого мне приснилась?» Через несколько минут я сумел привести мысли в порядок и решил, что пора вставать.

Одновременно проснулся Лойош. Он лениво расправил свои крылья летучей мыши, сонно зашипел на меня и поинтересовался:

– Как насчет завтрака?

Как и всегда, он обращался ко мне псионически.

– Ты помнишь Водопады Смерти?– спросил я.

– Нет. Я слишком стар. Конечно, помню…

– Ты помнишь большую статую перед Водопадами?

– Да, босс. Именно там Маролан совершил тот трудный ритуал. А почему ты спрашиваешь?

– Не важно.

Верно. Ритуал. О нем я тоже забыл. Не люблю думать о неприятном перед завтраком. Перед завтраком я вообще ни о чем не склонен думать.

– Это важно, босс?

– Пойдем, Лойош.

Вот вам прекрасный пример причудливого устройства памяти: я забыл нечто важное, случившееся несколько дней назад, однако теперь, более трех лет спустя, вспомнил, как проснулся и разговаривал с Лойошом. Любопытно, не правда ли?

Ну, так вот, я оставил тебя, хитрое сверкающее приспособление, предположительно имеющее уши с двух сторон и ты не знаешь, кто я есть и о чем рассказываю. Ладно. Пусть сомнения не покидают тебя еще некоторое время, а если ты не веришь, что я сумею все разъяснить, что ж, можешь повеситься. Мне заплатили.

Я приготовил омлет, съел его и вымыл посуду, размышляя о том, кому поведать о необъяснимых пробелах в моей памяти. Недавно у меня появилось двое новых знакомых которые могли бы пролить свет на данный вопрос, но обращаться к ним не хотелось – наверное, я боялся показаться им слабым. Однако я продолжал испытывать тревогу. Я все еще обдумывал странности своей памяти, когда закончил облачаться в цвета джарегов (серое и черное, если вы не забыли) и тщательно проверил, на месте ли оружие; затем вышел на улицу, которой практически владел.

Обычно я не пользуюсь услугами телохранителей. Во-первых, трудно найти такого, который успеет предупредить об опасности раньше Лойоша; во-вторых, я не настолько крупная фигура, чтобы помешать кому-нибудь всерьез; и, в-третьих, мне это было бы