Здесь он увидел такое, от чего ему прервалось его запыхавшиеся дыхания. Он вытянулся, устремив назад, на место катастрофы. Дорога была усеяна обломками, да, это настоящее чудо, что его не прибило и даже не ранило. Неподалеку от места, где остановился бешеный пропеллер, правую лежало погнуто крыло, второе крыло торчало из некошеных тимофеевки слева. В дополнение к ноге в синий джинсовой штанине, он заметил оторванную от плеча руку. Рука словно показывала на голову, утверждая: она моя. Судя по волосы, то была голова женщины. Линию электропередач, которая тянулась рядом с дорогой, было искорежено. Изрублены, скрюченные провода валялись на обочине.
Вне головой с рукой виднелась помятая труба фюзеляжа. Барби прочитал надпись: N3J. Если там и были когда какие-то другие буквы, кусок с ними оторвало.
Но вовсе не это задело его взгляд, заняло у него дыхание. Роза Катастрофы отцвела, но в небе остался задор. Наверняка, горит топливо. Но…
Но оно тонким слоем стекало вниз воздухом. Сквозь него Барби видел вдаль - тот самый беззаботно мирный, однако тремкий на вид, сельский ландшафт штата Мейн. Марево волновалось, как над раскаленной печью или обогревателем. Выглядело это так, будто кто плеснул на стекло бензин и поджег.
Почти в гипнотическом трансе - во всяком случае, примерно так он и чувствовал - Барби двинулся обратно, к месту катастрофы.
5
Первое его импульсивное желание - накрыть человеческие останки, но их было слишком много. Теперь он увидел и другую ногу (в зеленых слаксы), и женский торс, застрявший в можжевеловой кустарника. Он мог бы снять с себя рубашку и накинуть женщине на голову, а что дальше? Хотя у него в рюкзаке лежало еще два запасных рубашки…
Со стороны Моттона, ближайшего города южнее Честер Милла, приближался автомобиль, из тех малых джипов-паркетников, и мчался он довольно быстро. Кто-то услышал взрыв или видел вспышку. Помощь. Слава Богу за помощью. Расставив ноги над осевой линией, Барби стал подальше от все еще истекающего с неба, вроде воды по стеклу, огня и, задрав руки над головой, начал ими махать крест-накрест.
Водитель дал знать одиночным гудком, что заметил сигнал, и нажал на тормоза, оставив сорок футов резинового следа. Он выскочил из кабины чуть не раньше, чем успела остановиться его «Тойота», здоровый, жилистый дядька с длинными седыми волосами, что приходило из-под бейсбольного фуражку с надписью «Морские Псы» [«Морские Псы» («Sea Dogs») - профессиональная бейсбольная команда из города Портленд, играет в Северном дивизионе Восточной лиги.]. Двинулся бегом обочиной с намерением обойти ниспадающий огонь.
- Что случилось? - Крикнул он. - Что за чертова приго…
Вдруг он обо что-то ударился. Жестко. Ничего такого там не было, но Барби увидел, как дяде завернулся сторону сломан нос. Его рикошетом отбросило от пустоты, а изо рта, носа и лба уже текла кровь. Он упал на спину, и тут же смог принять сидячую позицию. Он сидел и смотрел на Барби удивленными, ошарашенными глазами, тогда как кровь из разбитого носа и рта стекала ему на рабочую рубашку, а Барби смотрел на него.
Джуниор И Эйндж
1
Двое парней, ловили рыбу возле моста Мира, даже не подняли голов, когда над ними пролетал самолет, а вот Джуниор Ренни на него посмотрел. Он был за квартал оттуда, на Престол-стрит, и узнал звук. То был Сенека-V»Чака Томпсона. Джуниор посмотрел вверх, увидел самолет, но, получив из-промеж деревьев мучительный залп ярких солнечных лучей просто себе в глаза, вновь резко опустил голову. Опять боль в голове. В последнее время головные боли начал посещать его чаще. Иногда эта боль уста лекарства. Иногда, особенно в последние три-четыре месяца, лекарства не действовали.
Доктор Гаскелл говорит - мигрень. Джуниору хватало знать, что во время этих нападений ему становится так плохо, что хоть умирай, а яркий свет еще ухудшало это ощущение, особенно, когда боль только начинал прокльовуватися. Иногда он вспоминал, как они с Фрэнком Делессепсом, тогда еще совсем маленькие мальчишки, курили муравьев. Увеличительным стеклом фокусировали на стенах солнечный свет, когда те выползали из своего муравейника или залезали к нему. В результате получали фрикасе «мурашва». А теперь, когда ему начинал прокльовуватися очередной боль, муравейником становилась его собственная голова, а глаза превращались в пару увеличительных линз.
Он был двадцать один год. Значит, так и придется все это терпеть, пока ему не исполнится сорок пять, когда, как сказал доктор Гаскелл, мигрени могут оставить его в покое?
Наверное. Но этим утром даже боль его не остановил. Увиденные на подъездной аллее «Тойота ФорРанер» Генри Маккейна или «Приус» [12] ладонно Маккейн могли бы его остановить, и в таком случае он развернулся бы и ушел домой, принял дополнительную порцию имитрексу [Имитрекс - торговое название суматриптана, препарата для облегчения приступов мигрени.] и лег бы себе в спальне с закрытыми занавесками и мокрой тряпкой на лбу. Может, с ослаблением боли и его муки начали бы снижаться, а может, и нет. Тем черным паукам стоит лишь придраться…
Он снова посмотрел вверх, на этот раз прищурив глаза против ненавистного света, но «Сенеки» уже не было видно, и даже жужжание двигателя (также раздражающее - любые звуки раздражали его в этом вкурвленому состоянии) ущухало. Чак Томпсон с каким намареним себе пилотом или пилоткой. И хотя Джуниор не имел ничего против Чака - вообще не знал его близко, - ему захотелось с какой внезапной, детской яростью, чтобы тот его ученик-летун пересрав себе все удовольствие и разбился вместе с самолетом.
В идеале, чтобы еще и прямо посреди автосалона его отца.
Очередной июн боли закрутился в голове, но не помешал ему подняться по ступенькам крыльца Маккейне. Дело должно быть сделано. И так уже просрочил свой долг этой сучци. Он должен втолкнуть урок Эйндж.
«Только слишком не увлекайся. Не позволяй себе терять самоконтроль».
Словно по вызову отозвался голос его матери. Ее раздражающее самодовольный голос.
«Джуниор всегда был дразливим мальчиком, но теперь он стал более сдержанным. Правда, Джуниор? "
Ну. Ага. Был прежде. Помогла игра в футбол. Но сейчас нет футбола. Сейчас и занятий в колледже нет. А есть зато боль. И от него он становится каким мазефакером.
«Не позволяй себе терять самоконтроль».
Да. Но он должен с ней все равно поговорить, пусть там хоть боль, хоть не боль.
И, как сказано в старой приговорке, поболтать он с ней должен