Выбрав направление, которое отдаляет нас от города, пробираемся через лес, стараясь поддерживать хороший темп. В процессе, становится понятно, что организаторы проекта действительно восстановили немало видов. Помимо птиц и белок, которых мы видели раньше, пару раз замечаем мелькающих зайцев. Более того, по земле ползают жуки, а в воздухе порой видны насекомые. Что интересно — есть даже комары, которых вроде не было, когда мы укладывались спать. Либо мы были настолько задолбанными, что просто этого не заметили.

Через полтора часа солнце начинает клониться вниз и я обдумываю варианты — попробовать шагать дальше в темноте, либо сделать привал. По-хорошему нам надо бы отыскать укрытие, но пока ничего подходящего на пути не встречается.

Минут через десять слышу, как до ушей доносится какой-то шум и останавливаюсь, подав сигнал рукой остальным. Прислушавшись, понимаю, что впереди кто-то…поёт. Машинально оглядываюсь назад и Ратна, двигающаяся сразу за мной, недоумённо пожимает плечами. Согласен — нынче не каждый день встретишь поющего человека.

Осторожно пробираемся дальше и останавливаемся, когда становится понятно, что лес заканчивается. Судя по всему, «кукловоды» всё-таки решили оставить пространство вокруг старых населённых пунктов пустым, сохранив остатки построек в целости. И сейчас мы смотрим на полуразрушенные деревенские дома — раньше здесь было небольшое польское селение, на полсотни дворов.

Источник пения обнаруживается, когда мы смещаемся метров на двадцать в сторону. Замерев, разглядываю открывшуюся картину, пусти в дело имлпант, а устроившийся за соседним деревом Радзимир, тихо шепчет.

— Это человек?

Скашиваю на него глаза, но первой, так же тихо отвечает ирландка.

— Дикий. Из тех, что остались снаружи, не эвакуировавшись.

В целом это и так очевидно — существо перед нами, хотя и напоминает человека, но лишь отчасти. Скрюченный, замотанный в непонятное тряпьё и орудующий руками, как шимпанзе. На голове почти нет волос — только несколько клоков растительности, а ступни ничем не прикрыты — похоже ему и так комфортно. Занимается же он весьма интересным делом — вовсю потрошит тушу оленя или похожего на него животного, что лежит перед ним. Насколько я могу видеть, вырывает из брюха требуху, отбрасывая её в сторону. Порой засовывает отдельные её куски себе в рот, жадно пережёвывая.

Он же и напевает непонятный мотив. Слов не разобрать, но определённая мелодия в его бурчанье присутствует. По идее он должен уметь разговаривать — не так много времени прошло с третьей волны и тотального переселения под защиту городов. Отсюда, его возраст определить сложно, но скорее всего это кто-то из первого поколения «отказников», что решили остаться на своей земле, решив, что власти им врут. Если посмотреть на ситуацию глобально, то завладевшее чрезвычайными полномочиями правительство, действительно заливало в уши людей массу дерьма. Но вот по поводу химической и радиационной угрозы они не лгали. Так что оставшиеся за пределами защищённых и очищенных городов люди были обречены на мучительную смерть. Или превращение в существ, вроде того, что сейчас перед нами.

В какой-то момент, дикарь прекращает заниматься оленьей тушей и поднимает голову, смотря в сторону домов. А через несколько секунд поднимается с места, побежав вперёд. Смотря, как он вихляет из стороны в сторону, удивляюсь тому, что этот парень смог прикончить оленя. Скорость у него не выше средней, координация движений сбита, огнестрельного оружия не видно. Как они умудрились убить животное?

Со стороны деревни доносится женский визг — судя по всему, уродец побежал как раз на него. Снова слышится тихий шёпот ирландки.

— По идее, они тоже участники проекта — нам должны отсыпать пунктов прогресса. А серьёзными противниками не выглядят.

Тут я согласен — увиденный нами «человек», точно н внушает опасений. Пока добежит со своей железкой до кого-то из нас, успеет получить порцию свинца, даже если стрелок раньше ни разу не держал в руках оружия. Конечно, остальные могли сохраниться получше. Но как мне кажется, по уровню угрозы они точно гораздо ниже тех противников, с которыми мы сталкивались раньше.

— Мы с Ратной идём первыми. Роберт, Радз — вы следом. Открывать огонь только по команде или если нас обнаружат.

Снова повернувшись в сторону деревни, переглядываюсь с Ратной и кивнув ей, срываюсь с места. Преодолев полсотни метров, отделяющих нас от ближайших обветшалых домов, прижимаемся к частично обвалившейся стене и из леса показывается вторая часть группы. Здорово мешают рюкзаки, но оставлять их здесь, я не хочу. Лишиться всех припасов из-за одного ублюдка, который прихватит наш груз, сбежав с ним в лес — так себе перспектива.

Когда оба бойца добираются до нас, принимаемся медленно продвигаться дальше. Уже смеркается, что сильно ухудшает обзор. Повезло, что наткнулись на остатки селения засветло. Будь это ночью, я бы не рискнул сунуться в лабиринт осевших и частично разрушенных домов, в которых может укрываться неопределённое число дикарей. Пусть даже и плохо вооружённых.

А так — мы держим ситуацию под контролем, готовые в любой момент открыть огонь. Первыми идём мы с Ратной, следом Радз, наблюдающий за флангами и замыкает процессию Роберт, прикрывающий тыл. Миновав несколько домов, понимаю, что из здания впереди доносятся весьма отчётливые звуки и знаками пытаюсь объяснить, что требуется делать. Со стороны, наверняка выглядит несколько комично, учитывая, что этому меня никто не обучал — добровольцы первой волны воевали, как придётся и с точки зрения кадровых военных, были полными неучами. Хотя, если бы не мы — планетарное правительство вряд ли удержало бы ситуацию под контролем.

Всё-таки снимаю с плеч рюкзак и стараясь