Галина Борисовна и Владислав Николаевич, конечно, были бы не против. Они были давними друзьями моих родителей, и с Ромкой я познакомилась на юбилее его отца, куда была приглашена вся наша семья. Спортивный, симпатичный мальчик, тогда еще абитуриент МГУ, весь вечер не спускал с меня глаз. А на следующий день позвонил и пригласил в кино. Первые полгода все было отлично: кафе, кино, цветы, подарки, но как дела в наших отношениях обстояли сейчас, меня не совсем устраивало. Как бы сказала Ирка: «Конфетно-букетный период закончился, пора платить по счетам». Но лишаться невинности за пару букетов цветов и несколько походов в кино мне как-то не хотелось. Да и слухи о периодических встречах Ромки со своими симпатичными одногруппницами, которыми Земля полнилась благодаря той же Ирке, энтузиазма не добавляли.

— Не хочешь ко мне, — расценил мое молчание по — своему Ромка, — давай я к тебе перееду.

«Вот чего мне еще не хватало», — я мысленно перекрестилась.

— Ромка, давай потом об этом поговорим, — решила я свернуть разговор, чтобы не доводить до очередного скандала. При том машина уже подъезжала к моему дому.

Я посмотрела на парня: взгляд сосредоточен на дороге, на лице никаких эмоций, лишь костяшки пальцев, сжимающих руль, побелели, выдавая его раздражение и злость. Автомобиль остановился.

— Ромка, я очень устала, а мне еще домашку делать. И на работу идти, — добавила я мысленно. — Но я обещаю подумать над твоим предложением.

Открыв дверцу, я предварительно наклонилась к нему и хотела поцеловать в щеку на прощание, но он неожиданно повернулся ко мне лицом, и наши губы встретились. Я тут же хотела отпрянуть, но он потянул меня на себя и углубил поцелуй. Не знаю, может, я какая-то не такая, фригидная, что ли, но у меня от наших с ним поцелуев никогда не бывал крышеснос, как показывают в фильмах или пишут в книгах. Это все простая механика: губы, язык, куда деть нос? И больше ничего, никакого волнения в крови или замирания сердца.

«Это потому, что ты его не любишь», — ворчливо буркнуло второе я.

«Люблю», — возразила я сама себе.

Когда Роман оторвался от моих губ, я выдала дежурную улыбку:

— Пока.

— Я завтра тебя из школы встречу.

— Ага, — кивнула я, уже выбираясь из машины и захлопывая дверцу.

Квартира встретила меня ставшей уже привычной тишиной.

— Привет, пап, мам, — поздоровалась с родителями, вернее, с их фотографией на письменном столе в моей комнате.

Мои родители — репортеры, и не просто репортеры, а фанаты своего дела. Они и познакомились друг с другом на работе. Мама вела какое-то журналистское расследование, а папа был ее оператором. Так они и стали работать в дуэте. На работе их называют «дуэт самоубийц» (мне, честно, от такого прозвища становится жутко), так как они всегда берутся освещать самые опасные темы: Чечня, Ирак, Беслан, разные громкие криминальные истории и скандалы. Вот и сейчас они находились в Египте, где творились беспорядки.

Соорудив себе бутерброд, я стала просматривать почту. Ничего… ни одного малюсенького письма. Неужели так сложно написать коротенькое: «Привет, не волнуйся, мы живы»? А что, если… Я еще раз посмотрела на фотографию родителей. Слезы сами выступили на глазах, грудь сжалась, спазм поднялся выше, перехватывая горло и обжигая нехваткой воздуха легкие. Я вслепую нащупала ингалятор в кармане рюкзака, висевшего на стуле. Два быстрых нажатия. Лекарство охлаждающим потоком спустилось вниз по горлу, остужая легкие и заставляя дышать.

— Черт, идиотка, — отругала я себя, поднимая с пола остатки бутерброда, упавшего во время приступа. — Перестань думать глупости: они всего два дня тебе не писали, а ты уже напридумывала тут себе невесть что, фантазерка хренова, — собственный голос разрушал тишину квартиры.

Выкинув бутерброд и помыв тарелку, я продолжала себя успокаивать:

— Борис Игнатьевич вообще сказал, что они должны вернуться только на следующей неделе. Так что хватит паниковать и вызывать у себя приступ. Лучше иди займись уроками, — последнее предложение я произнесла, пародируя назидательный тон мамы и, улыбнувшись тому, как похоже у меня вышло, села делать домашку.

Будильник противно пропищал «подъем». О да, родной, я тебя слышу. Открыв с третьего, если не с четвёртого раза, глаза и нащупав кнопку «off», приказала себе встать. Ну и фиг, что суббота и спать хочется до одури. Кушать тоже, знаешь, будет хотеться и сегодня, и завтра, и в понедельник.

Понедельник. Я мечтательно вздохнула: именно в понедельник должны были вернуться родители. Новостей от них так и не было, но Борис Игнатьевич, которого я достала своими звонками в последнюю неделю, не слишком уверенно утверждал, что с ними все в порядке и это просто связь в воюющей стране большая роскошь. Я делала вид, точнее, старалась в это верить и ждать понедельника.

Быстро приведя себя в порядок и позавтракав, отправилась на работу. Работала я уборщицей в одной кафешке типа МакДака, которая вечером превращалась в ночной клуб. Работа была не ахти, но «несовершеннолетней малолетке без аттестата даже о среднем незаконченном образовании» на большее рассчитывать не приходилось.

Устроилась я на эту работу еще летом — решила подкопить на новый мобильный, а когда родителей отправили в командировку, то деньги стали не лишними вдвойне. Нет, родители оставляют мне кредитную карточку с небольшой суммой на карманные расходы, но то ли я такая транжира, то ли все стало настолько дорого, но последние две недели я жила на свои честно заработанные.

— Привет, Милка, — улыбнулся мне Степка — официант.

Рыжий студент второго курса, веселый, вечно улыбающийся, шустрый парень, который в начале лета пытался подбивать ко мне клинья, но, один раз душевно поговорив с Ромкой, отстал, и наши отношения переросли в братско-сестринские.

— Привет, Рыжик, — ответила я, на что он тут же надулся.

— Я не рыжик, это гриб такой.

— А я не Милка, это шоколадка такая, — парировала я.

— Ага, и лиловая корова, — ухмыльнулся он.

— Что здесь происходит?! — из глубины зала к нам вышла Светлана Николаевна.

«Шалава» Николаевна, как называли ее за глаза. Высокая, стройная брюнетка в облегающем все ее достоинства деловом костюме была управляющей персоналом. Она пришла работать в это кафе в одно время со мной, но за три месяца успела дослужиться до начальника. Работала она не слишком старательно, но вот с владельцем кафе ее видели часто.

— Так что тут происходит? — повторила свой вопрос начальница.

— Ничего, — хором ответили мы.

— Вам не за разговоры платят. Быстро по местам, — сказала женщина и прошла мимо.

— По местам, — передразнил ее Степка.

Я же по-детски показала язык. Но Светлана Николаевна была права, платили нам не за разговоры, и поэтому я поспешила в подсобку, переодеваться.

Я поставила швабру и потерла ноющие запястья; спина тоже затекла. В такие моменты мне казалось, что Ромка не так уж и не